Из зала Эрагон отправился на склады и стал пересчитывать ящики и бочки с припасами, прибывшие накануне. Несмотря на напутствия Сапфиры, он никакими усилиями не мог выбросить работу из головы.
Надо сделать еще так много, а у него вечно не хватает ни времени, ни сил осуществить хотя бы часть своих задумок.
В глубине души он чувствовал легкое недовольство Сапфиры. Ей хотелось бы, чтобы он покутил с гномами, сразился на кулачках с эльфами, занялся бы еще чем-нибудь – лишь бы забыл о работе. Но эти развлечения его не привлекали. Драться не хотелось. Читать тоже. Вообще не хотелось тратить силы на занятия, которые не помогут в решении неотложных задач.
Потому что все они лежали на его плечах. Его и Сапфиры. Любое принятое ими решение могло повлиять не только на будущее Всадников, но и на сохранение драконов как вида, и если решение будет неверным, всем им придет конец.
С такими мыслями не очень-то расслабишься.
Недовольный собой, Эрагон поплелся вверх по лестнице к «орлиному гнезду». Но не поднялся на самую верхушку, а свернул в боковой коридор и очутился в комнате, которую они – кирками и заклинаниями – выкопали уровнем ниже.
Зал был большой, круглый. В середине, на нескольких многоярусных стеллажах, лежали сверкающие Элдунари. Бо́льшую их часть он с Сапфирой забрал из Склепа Душ во Врёнгарде, но были там и те, которые Гальбаторикс подчинил своей воле и держал в рабстве.
Темные Элдунари – те, которых Гальбаторикс свел с ума своими заклятиями и пытками, – хранились в глубокой пещере на склоне горы Арнгор. Там они никому не принесут вреда всплесками своих необузданных мыслей, и Эрагон надеялся, что со временем, при помощи других драконов, сумеет их исцелить. Но на это уйдут годы, если не десятилетия.
Будь его воля, он бы спрятал в таких пещерах все Элдунари, а заодно и драконьи яйца. Там они будут под надежной защитой. Несмотря на все замки и охранные заклинания, которыми был укреплен драконий зал, он прекрасно понимал, как много на свете охотников заполучить Элдунари в свои руки.
Однако Глаэдр, Умарот и другие драконы, сохранившие ясность ума, отказались селиться под землей. Как сказал Умарот, «мы сотни лет были заперты в Склепе Душ. Возможно, впереди у нас еще сотни долгих лет ожидания в темноте. А сейчас мы хотим ощутить на своей чешуе солнечный свет».
Значит, так тому и быть.
На центральном стеллаже лежало самое большое Элдунари, а вокруг него – другие, поменьше. В стенах круглого зала было прорезано множество узких окон. Эльфы вставили в них пластины хрусталя, и солнечный свет преломлялся, рассыпаясь на мириады радужных искр. В любое время суток северную комнату пронизывали яркие разноцветные лучи, как падавшие из окон, так и испускаемые самими Элдунари.
Эльфы и гномы прозвали эту комнату Залом Тысячи Красок, и Эрагон был склонен согласиться. Название вполне подходящее.
Он прошел в центр и опустился на колени перед сверкающим золотым самоцветом – сердцем сердец Глаэдра. Разум дракона соприкоснулся с его собственным, и перед Эрагоном распахнулась широкая гамма мыслей и ощущений. Как всегда, он был растроган до глубины души.
«Что тревожит тебя, Эрагон-финиарель?»
Эрагон, еще не успокоившийся, прикусил губу и выглянул в полупрозрачное хрустальное окно.
«Слишком много дел. Я не успеваю с ними справиться и из-за этого не могу заняться ничем другим. Я устал».
«Надо учиться сосредоточению, – ответил Глаэдр. – Тогда мелкие заботы не будут тревожить тебя».
