– Да так, немного. – И добавил поспешно: – Она встречалась, будучи здесь, с моим соучеником, Гришей. Через него мы с ней и познакомились. И тоже, кстати, на озере. А запомнил я только глаза ее, они с твоими чем-то схожи.
– Пожалуйста, давай не будем больше о ней, – мягко попросила Гульнара. – Ладно? А то я сейчас ревновать начну. Разревусь еще.
«О боже, а ведь девочка действительно ревнует!»
– Нет-нет, что ты, – сказал я вставая и подавая ей руку, не показывая при этом, насколько мне ее ревность приятна. – Конечно, нет. Я не дам тебе повода для ревности и грусти, и уж тем более для слез.
Двумя часами позднее, когда мы с Гульнарой лежали в постели, а за стеной, в соседней комнате Кондрат развлекался с Зульфией, я бережно стянул простыню, которой Гульнара стыдливо прикрывала грудь, и сказал:
– Ты позволишь мне поцеловать ее?
– Конечно, милый, – Гульнара сдержанно засмеялась, – только там синяк, память от тебя, поэтому я стесняюсь.
Надо же, подумал я, зарываясь лицом в большие и упругие груди. Я же ее тогда, в воде, кулаком прямо в грудь саданул. Всю, можно сказать, избил: по лицу треснул, руку вывернул и даже на груди синяк оставил – хоро-о-оший был повод для последующего любовного приключения. Однако моим действиям есть оправдание – все это я сделал, спасая ее.
Новелла вторая. Конкурс ресторанов
Коктейль «Марионетка»
Светлый ром 20 мл.
Ликер абрикосовый 15 мл.
Херес сухой 15 мл.
Ликер вишневый 15 мл.
Слегка взбить со льдом, подать в бокале для коктейлей.
Я не стыжусь и не таюсь,
когда палюсь в огне,
я сразу даме признаюсь
в ее любви ко мне
Игорь Губерман
На часах, установленных в барной стойке, ровно пять пополудни. Пора, пожалуй, отправляться на обеденный перерыв, подумал я, и в эту самую минуту дверь, что ведет в фойе ресторана, приоткрывается, и я неожиданно для себя слышу голос директора общепита:
– Савва, можно к тебе?
Весьма удивившись столь необычному визиту, – Наина Васильевна редко появляется в баре, – я подошел к двери и распахнул ее настежь; «Мамочка» – так все работники общепита называют нашего директора, шагнула внутрь, быстро огляделась по сторонам, словно желая убедиться в том, что кроме нас двоих здесь никого нет, затем уставилась на меня глубоким и пронзительным взглядом своих темно-синих глаз, выдержать который было весьма непросто.
Высокая, полноватая, одетая в строгий серый костюм, всегда весьма уверенная в себе дама в самом рассвете бальзаковского возраста, на этот раз она казалась расстроенной и даже, по-моему, растерянной.
– Скажи мне, Савва, ты доволен своей работой? – спросила она.
Через силу улыбнувшись, я кивнул, но все же сердце от какого-то неприятного предчувствия сжалось.
– Конечно, – наконец выдавил я из себя.
– А мной?
– Еще бы, ведь вы нам всем здесь вместо мамы – всегда поможете, поддержите, защитите. А что – я в чем-то провинился, что-нибудь не так сделал?
– Нет, просто недавно я узнала, что на меня…, – Наина Васильевна вновь огляделась по сторонам, словно кто-то невидимый мог нас здесь подслушивать, – …наш районный прокурор собирает компромат. – Она грустно улыбнулась. – Получается, что на этот раз я провинилась.
– А кто, вы думаете, заказчик компромата, кому это нужно? – спросил я, и сам испугался своего вопроса.
– Скорее всего, Первый, – ответила она спокойно, будто мой вопрос был чем-то само собой разумеющимся. – Он в последнее время стал на меня неровно дышать. Так что, думаю, его работа. Кстати, он ведь твой друг – наш первый секретарь райкома – не так ли?
