Вивьен покачал головой и заговорил едва слышным шепотом.
– Ты просила называть тебя Элизой. Тебя арестовали, думая, что ты – это…
– Да. Т-с-с, – вновь умоляюще прошептала Рени. – Об этом не должны узнать. Это опасно для нее.
Вивьен понимал ее беспокойство за сестру, однако не сумел не возмутиться такому проявлению заботы.
– А для тебя нет? – нахмурился он.
Рени тяжело вздохнула.
– Со мной уже все ясно.
– Вовсе нет! Не теперь. Я вернулся, я смогу…
– Тебе лучше не быть здесь сейчас, Вивьен, – перебила его Рени. – Уходи, чтобы у тебя не было неприятностей. Прошу тебя, поспеши!
Вивьен нахмурился сильнее прежнего. Было странно слышать от этой девушки подобное предупреждение. Как ни странно, оно действительно заставило его внутренне напрячься, и какая-то часть его души пожелала немедленно послушаться, но Вивьен одернул себя.
– Я тебя здесь так не оставлю, – решительно заявил он, начиная выстраивать в голове план. Рени снисходительно покачала головой. Она выглядела удивительно спокойной, даже смиренной. Вивьен в который раз убедился, что совершенно не умеет читать в душе этой девушки. Что заставляло ее преисполняться такого странного умиротворения? И этой… что это было? – обреченность? Покорность? Личный слом?
– Вивьен, ты не сможешь мне помочь. Уходи, пожалуйста. Тебя не должны здесь видеть.
Он внимательно посмотрел на нее, вновь обратившись к своему опыту общения с арестантами. Как мог, он постарался отринуть мысли о том, что перед ним не чужой человек, а Рени, и на него почти сразу снизошло откровение. Ему уже доводилось видеть такое смирение в глазах арестантов, и вызвано оно бывало чаще всего лишь одним: муками допроса.
– Тебя допрашивали?
Рени опустила взгляд, и Вивьен понял, что ответ – положительный. Ее пытали. Судя по ее изможденному виду и учитывая примерно неделю, проведенную в тюрьме – не так жестоко, как могли, но для той, кого всю жизнь берегли даже от жестоких зрелищ, и этого было более чем достаточно. Это смогло сломить ее, вселить в ее душу безнадегу и отчаяние. Однако был и положительный момент: судя по всему, Рени ослабла не до такой степени, чтобы не суметь идти. А значит, ее получится вывести и не придется нести на руках, что существенно замедлило бы передвижение.
– Так. Ясно, – вздохнул Вивьен. – Ничего не бойся, я вытащу тебя отсюда.
– Вивьен…
– Ни слова больше не говори. Пойдешь со мной, я проведу тебя через стражу, нас пропустят. Со мной – пропустят.
– Вивьен, пожалуйста, пойми…
– Хватит бояться за то, что у меня могут быть неприятности! – строго оборвал он. – Сейчас неприятности у тебя. Я инквизитор, мне стража перечить не станет. А твоего исчезновения даже никто не заметит, за это я готов поручиться.
Он резко вскочил и уже рванул за ключами, однако чьи-то шаги, сопровождаемые всполохами факела, отвлекли его. Он замер, через пару мгновений различив в темноте коридора Кантильена Лорана. Тот был одет в простую сутану францисканца, подпоясанную веревкой. Лицо его заметно осунулось, на нем будто лежала печать усталости, плечи горбились, глаза выглядели запавшими.
– Так и знал, что это ты, – устало произнес епископ.
– Ваше Преосвященство… – оторопело замер Вивьен.
Лоран склонил голову, смерив подопечного недовольным взглядом.
– Я просил стражу докладывать мне лично о любых странностях. И вот стражник доложил мне, что в тюрьму среди ночи зачем-то явился один из моих подопечных – взволнованный и будто
