- Какой-то блок? – предположил Максим.
Сай покачал головой и закрыл глаза. Есть он так и не стал. Максим посидел ещё, раздумывая, может ли что-то добавить, но в голову так ничего и не пришло. Лицо пленника выглядело усталым и измотанным. Да ещё этот шрам… На Земле таких и нету уже ни у кого, исправить – дело пяти минут.
Очевидно, сейчас было не самое лучшее время это предлагать. Он бы ещё провёл обследование хотя бы карманным медиком, но Киру такая инициатива явно не обрадует. Внешне лерон выглядел вполне целым, так что оставалось надеяться, что также всё и внутри.
- Я оставлю тут, - сказал он, кивая на поднос, и встал. А потом, не сказав больше ни слова, вышел за дверь.
Кира действительно проспала – сказалась бессонная ночь. Краем взгляда, умываясь, окинула отразившиеся в зеркале припухшие щёки, и стала спускаться на кухню.
Максим готовил и выглядел недовольным. Она почувствовала повисший в воздухе вопрос ещё раньше, чем тот прозвучал.
- Что ты с ним сделала вчера?
- Я тебя умоляю! Не начинай!
- Он выглядит хуже, чем два дня назад.
- Никто не будет выглядеть хорошо, если проведёт неделю связанным в темноте.
Максим коротко недовольно стрельнул в неё глазами, но готовить не перестал.
- Что у нас на завтрак? – совсем другим голосом, слегка подлизываясь, спросила она.
- Ничего особенного, яйца и салат. Я тоже устал.
Кира с сомнением посмотрела на мужа.
- Чем занимался всю ночь?
- Копал эрхольские досье. Но ничего не нашёл.
- Это было ясно сразу, - тихо, примирительно сказала Кира. – Меня ещё Корней предупредил, что никаких документов на леронов у них нет.
- Бывают записи о правонарушениях, это же всё-таки цивилизованный мир. К тому же я думал… вдруг что осталось со времён «до» войны.
Кира выжидающе глядела на него.
- Ничего, - пояснил Максим, - всё стёрто подчистую. Целый мир.
Кира вздохнула. Посмотрела на яйца, которые Максим поставил перед ней на стол. Пробормотала:
- Спасибо.
И стала есть.
Максим больше не заговаривал ни о чём, оставив ей возможность обдумать всё, что произошло.
Спускаться вниз не хотелось… Было страшно, что придётся отвечать за свои слова. И в то же время, хотелось как можно скорей увидеть, действительно ли пленник так плох. Чем дальше, тем меньше Кира хотела причинять ему боль – и это её беспокоило. В большинство случаев те, с кем она работала, всё-таки были виновны.
«И он виновен», - напомнила она себе. – «Он троих человек хотел сделать своими запрограммированными рабами. Он – террорист».
Но чем больше она напоминала себе о том, почему этот лерон связанный сидит внизу, тем явственней вспоминалось его лицо. Просыпалось нездоровое любопытство – каким он был бы без шрамов? Всплывало в памяти его скрючившееся тело в фокусе камеры, его остекленевшие, заплаканные глаза. Ну какой он террорист? Не то чтобы Кира не видела крокодиловых слёз… Но это было совсем не то. Беспомощность, вот что было написано на его лице. Потерянность и отчаянье. И всё равно – не страх.
Кира вздохнула. Составила посуду в раковину и, так толком и не приведя себя в порядок, стала спускаться в подвал.
Пленник лежал на боку. Спал? Кира осторожно подошла к нему, боясь совершить ошибку. На табуретке перед ним стоял поднос с пустым пластиковым стаканом.
Кира на всякий случай щёлкнула пультом, блокируя дверь.
- Ну что, не надумал отвечать? – спросила она.
- Пошла к чёрту, - устало отозвался лерон.
