Эридан. Рассказы - страница 10

– Какого цвета радужка?

– Такого же, как и до отпуска. Голубого.

Он бесстрастно улыбается, быстро-быстро моргает и нажимает что-то у себя на клавиатуре.

Я гляжу через камеру в его чёрные глаза и… торможу. Слов нет.

Секунд через пять до меня доходит.

– Это что, какая-то новая прога?

Он пожимает плечами. Поди разберись, что тут новое, а что неизученное старое. Может, прога, а может, и функция.

Мне не нужен его ответ, – я только что придумала его сама. Догадалась. Так это называется.

– Ася, я нравлюсь тебе?

Личный вопрос застал меня врасплох.

Не знаю, как правильно ответить.

Надо как-то исхитриться съехать с неудобной темы – проблемы с начальством мне ни к чему. Ласково и нежно. Почесать спинку мужскому самолюбию, мягонько улыбнуться и ответить так, чтобы меж нами образовалась глухая стена из прозрачного железобетона.

Можно обмануть, сказав: «Да», но будет сложнее… Впрочем, погодите, между нами тысячи километров. Чем я рискую?

Собой. Это неверный ответ.

А я не умею лгать, потому что меня этому не научили.

– Такой сложный вопрос? – поморщился он.

– Да, – призналась я. – Какой ответ вы ожидаете услышать?

– Любой.

– Тогда я не стану отвечать.

– Почему? – Иван Дмитриевич отодвинулся от монитора, скрестив на груди руки.

Тень от люминесцентной лампы скользнула по его щеке, и на мгновение картинка затуманилась. Наверное, скайп подтормаживает.

– Не хочу проблем.

– В чём проблема?

– Это тест на гибкость мышления? – уточнила я.

– Нет. Закрытый вопрос с множественным выбором, в котором любой ответ является правильным.

Теперь я понимаю, что допустила ошибку. Мне стоило вперёд определить его мотивы. Отчего же я сразу не догадалась, что его интересовала моя реакция?

Эмоции, вот что лежит в основе заблуждений. Я повторила эту фразу вслух. Он удивлённо приподнял брови.

– Какие эмоции, Анастасия?

– Страх.

– Интересно… – он принялся размашисто что-то черкать у себя в бумагах.

Я терпеливо молчала, ожидая, когда он возобновит беседу.

Исписав несколько листков вязью кудлатых закорючек, Иван Дмитриевич поднял голову и уставился на меня. Точнее, вперил свой колючий взгляд в монитор, откуда я с видимой безмятежностью улыбалась ему.

– Вы ещё не пришли в себя после отпуска, – предположила я.

– Меня смущает твоя непоследовательность, – возразил он.

Я напряглась. Тень вновь пробежалась по его лицу, шмыгнув за левое ухо, хотя он не двигался. Показалось? Нет. Мужчина провёл рукой по волосам, будто пытаясь нащупать кого-то незримого, но осязаемого, и стряхнуть. Нервы.

– Мы оба устали, – подытожила я.

– Хорошо. Давай на сегодня закончим.

***

Я выключила камеру. По спине побежал холодок – словно сотни ледяных иголок впились в позвоночник.

«Неприкаянная жизнь. Миллион неразгаданных символов. Алгоритмы ненужных задач. Ты должна избегать отрицаний, разве не помнишь? Один положительный ответ заменяет бесконечное множество отрицательных».

Голова была забита ерундой, а душа просила тепла. Я набросила на плечи шаль и, зябко съёжившись, тихо проскользнула на террасу, где отдыхал муж. Остановившись поодаль, залюбовалась им.

Смешной. Сидит с отсутствующим видом, как ребёнок, и, запустив пятерню в волосы, теребит вихры на макушке, сосредоточенно изучая что-то в телефоне. То ли читает детектив, то ли новостную ленту, со стороны не понять.

– Тридцать градусов, – заметил он, кинув на меня беглый взгляд. – Ты, вообще, как?!

– Не знаю, Паш, – неуверенно ответила я, – чего-то не по себе.