Одиф подошел к брату и поднял руку. Олиша вздрогну и сжался, ожидая удара: старший брат порой бывал очень резок, и Олише частенько доставалось от него. Но на этот раз Одиф просто положил руку ему на плечо и доверительно зашептал:
– Нужно мне туда, понимаешь? А ты за матерью присмотри.
– Я с тобой!
– Нельзя тебе со мной, – терпеливо объяснил Одиф.
– Одиф, я боюсь… – признался Олиша. – А если тебя убьют пещерники, и мать тоже помрет? Я же один останусь…
– Не помрет, – уверенно произнес Одиф.
Но Олиша тут же заметил, что про себя он так утвердительно не сказал, и вцепился в руку брата:
– Не уходи!
– Вот придурок! Прицепился на мою голову! Я к Готрину иду! – сердито выкрикнул Одиф, и тут же, быстро посмотрев на мать – не проснулась ли она от его крика, – уже тише добавил: – Видишь, матери все хуже. Не выкарабкается сама, лечение нужно. Пойду, спрошу Готрина, чем ей помочь можно.
– Возьми меня с собой… пожалуйста… – заскулил Олиша. – Все равно, если вы все помрете, мне тоже не жить.
– Вот придууурок… – повторил Одиф и замахнулся на брата. Но не ударил. Какое-то время он думал, терзаясь в сомнениях, потом сердито буркнул: – Пошли!
Олише только это и надо было. Он быстро натянул куртку на ветхую безрукавую рубашонку, всунул ноги в сапоги и, выпрямившись, встал перед братом. Пусть тот часто сердится на него по пустякам, и иногда даже бьет его, но с Одифом не страшно. Одиф уже совсем взрослый, и теперь был бы даже выше отца, если бы тот был жив. И сильный он такой же, как был отец – как его помнил Олиша. Вон он как его лупит, когда сердится! Как врежет, так потом еще два дня чувствуется. А Олише всего девять лет, он тощий и маленький, разве может он в одиночку справиться с пещерником?
Выйдя наружу, они воткнули еще несколько прутьев вдобавок к тем, которые уже топорщились у входа в жилище. Чтоб пещерники, если и учуют, что внутри кто-то есть, не смогли пробраться сквозь колючее заграждение. Олиша старательно помогал брату, чтоб тот понял, что не зря взял его с собой, что он хоть и щуплый, но тоже кое-что может. И Олиша изо всех сил старался. Он повторял за братом все движения, вот Одиф остановился, пригнулся, настороженно вглядываясь вдаль, и Олиша сделал так же. Сердце билось как сумасшедшее, но не от страха, а от какого-то дикого возбуждения, от радости, что Одиф взял его с собой в такой опасный путь, совсем как взрослого. Страшно не было, потому что рядом был старший брат, и Олиша по-детски наивно был уверен, что уж тот-то легко справится с любой опасностью. Олиша так расхрабрился, что даже мечтал, чтоб какой-нибудь пещерник унюхал, что они вышли из укрытия. Вот он на них сейчас выскочит, они с Одифом непременно его победят, и на следующий день слух об их подвиге разнесется по всему поселению. То-то друзья удивятся! Хорошо бы еще раны получить, чтоб потом с гордостью показать их друзьям. Какие-нибудь следы от зубов или когтей. Но никто не выскакивал. И если не выскочит, то друзья ни за что не поверят, что Олиша выходил наружу в такой опасный период, а не отсиживался в жилище.
Он так размечтался, что не заметил, как Одиф остановился, и Олиша ткнулся ему в спину, наступив при этом на ногу, за что тут же получил подзатыльник.
– Че не смотришь, куда идешь! – зашипел на него Одиф.
Уверенный в силе брата и замечтавшись о своих подвигах, Олиша так забылся, что только сейчас хорошенько осмотрелся. Прямо перед ними раскинулось поле битвы – в этом не было сомнения.
