Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель - страница 6

Однажды утром Эрнест отправился за молоком, неся в руке короткую палку. Достигнув оврага, он случайно споткнулся на рыхлой земле и полетел вниз, пытаясь защитить лицо вытянутой вперед рукой с палкой. Он напоролся на конец палки горлом, вырвав части обеих миндалин. Из раны хлестала кровь, и он потерял ее довольно много, пока добрался до коттеджа. К счастью, отец оказался на месте и остановил кровотечение. Мать была в шоке, когда увидела истекающего кровью ребенка, бегущего к дому. Годы спустя, когда я был уже юношей и брал в руки палку или даже леденец с острыми краями, это мгновенно напоминало мне о том событии.

– Помни – Эрнест! – звучал чей-то голос.

Горло Эрнеста некоторое время после несчастного случая продолжало болеть. Отец посоветовал ему сосредоточиться на свисте, когда боль будет совсем невыносимой, и таким образом преодолевать ее. И с тех пор свист стал стоической реакцией Эрнеста на боль. Фотография раненого героя в итальянском госпитале во время Первой мировой войны показывает его насвистывающим сквозь стиснутые зубы.

Дедушка Холл умер летом, когда Эрнесту исполнилось пять. Он оставил матери достаточно денег для строительства дома, о котором она мечтала на протяжении многих лет. Она спроектировала все пятнадцать комнат, включая комнату для занятий музыкой размером тридцать на тридцать футов в два этажа и с балконом. Это было очень непрактично в отношении сохранения тепла, но замечательно для сольных выступлений и концертов. Позже здесь проводились выставки живописи.

Этот дом решил проблему стесненных жилищных условий. Двухэтажное отштукатуренное сооружение располагалось по адресу Норт-Кенилворт-авеню, 600 и хорошо вписывалось в окружение больших домов Оук-Парк.

Матери не терпелось переехать в новый дом до конца лета, и она более, чем обычно, была обеспокоена подготовкой детей к переселению. Но наш отец был человеком с безграничной выдержкой. Последние утренние сборы были завершены только после того, как он все осмотрел и забил гвоздями все ставни на окнах. Теперь коттедж был полностью защищен от зимних штормов.

Наконец со всеми делами было покончено. Отец повел нас пешком к доку в районе фермы Бэкона. Там нас должно было подобрать пассажирское судно «Гейни Гранда» до деревни Уоллун, чтобы дальше пересесть на поезд. Неожиданно отец вспомнил о больном вороне, которого Эрнест безуспешно пытался выходить. Эрнест настаивал взять его с собой, даже если он погибнет в дороге. Все видели, как Эрнест носил умирающую птицу, когда он бесцельно бродил среди утренней суматохи.

– Послушай, Эрни, что случилось с твоим вороном? – спросил отец.

– Все нормально, папа. Я положил его в мой ящик для одежды и укрыл его, так что ему будет тепло всю зиму.

Отец бегом вернулся в Уиндмер, нашел кипу вещей, открыл окно и выкинул мертвую птицу. Затем вновь заколотил ставни. Он примчался назад в док Бэкема как раз к отходу судна. Это было кстати. У матери не было никакого настроения откладывать встречу с новым домом.

Через неделю после приезда семья устроила небольшое торжество, разведя огонь в домашнем очаге. Марселлайн и Эрнест спели две песни. Принесли дрова, кто-то зажег спичку. Дом был благословлен для счастливой семейной жизни.

Новая комната для занятий музыкой была настоящей радостью для нашей талантливой матери. Скоро она пришла к выводу, что для семейных мюзиклов совершенно необходима виолончель. Она подчеркнула бы глубину звучания скрипки, фортепьяно, а особенно голосов матери и Марсел-лайн. Эрнест с легкостью воспринял эту идею. У него был музыкальный слух, и как раз нужен был третий музыкант. Так что Эрнест начал учиться играть на виолончели. Вначале он уделял этому занятию по полчаса в день, но скоро увеличил это время до часа. Эту систему мать применяла к каждому из нас до тех пор, пока не понимала, что ее усилия напрасны.