Эшафот забвения - страница 23

. Играть так, что все находящиеся на съемочной площадке затаили дыхание. С Чернышовым произошло то, что происходило с любой вещью, которой касалась рука Братны: теперь он светился внутренним светом. В какую-то долю секунды он стал чертовски красивым, в потемневших глазах была вся ярость и вся прелесть мира, даже не очень выразительные губы выгнулись прихотливыми лепестками. Совершенно завороженная происходящим, я поймала себя на одной-единственной мысли: пусть это зафиксирует камера. Немного усилий, и этот мальчик проснется знаменитым…

– Что творит, гад! – одобрительно выдохнул за моей спиной дядя Федор. – Без ножа режет…

Судьба роли была решена – об этом, прежде чем закончить пробы, сообщил всем Братны. Он похлопал опешившего Чернышова по плечу и представил съемочной группе нового главного героя: вариант окончательный и обжалованию не подлежит. Обалдевший от такого неожиданного фарта питерский счастливчик сидел на краешке стула и смотрел на Братны влюбленными глазами. Сам же Братны, казалось, потерял всякий интерес к актеру, Чернышовым занялась вездесущая Муза: контракт, суточные, проживание в мосфильмовской гостинице и прочие унылые производственные мелочи, не касающиеся высокого искусства.

Братны, который помнил все и следил за всем, подошел ко мне и сунул в руки пухлую папку:

– Это сценарий, судьба которого так тебя волновала. Можешь с ним ознакомиться, чтобы иметь представление о том, что я собираюсь делать. В общих чертах, конечно, обычно от всего этого эпистолярия камня на камне не остается. – Он сказал это без всякого кокетства.

– А что с главной героиней? Нас ждет такая же волнующая выбраковка поголовья?

– А ты мне все больше и больше нравишься. И шутишь симпатично. Вот только главная героиня уже утверждена. Тебе, как ассистенту, остается мелкая второстепенная шушера. Рабочий день с девяти, будем отстреливать всех остальных. Прошу не опаздывать.

– Я очень пунктуальна.

– Подойдешь к Музону, она подготовит тебе пропуск. А насчет зарплаты будем разговаривать завтра с директором группы. Внакладе не останешься.

– А Музон?…

– Музон – это Муза. Она же Музей, она же Пегас, она же Эрато, – терпеливо пояснил Братны. – Ты ее видела. Придумаешь кличку поэлегантнее – получишь прибавку к пенсии. До завтра.

Братны покинул павильон. Следом за ним потянулись все остальные. Я едва не поддалась искушению прилепиться к Сереге Волошко, так счастливо материализовавшемуся из нашего вгиковского прошлого, но это был лишь минутный порыв: я не имела права возвращаться к прошлому, каким бы соблазнительным оно ни казалось. Я для Волошко всего лишь один из ассистентов, не больше. Зато с дядей Федором можно сойтись поближе, тем более что сам он последние несколько часов демонстрировал сходные чувства. Мое неожиданное появление в съемочной группе заинтриговало его. Заинтриговало настолько, что утренняя сцена бойни была благополучна забыта.

…Спустя полчаса мы с Бубякиным уже сидели в кафе и мило болтали. От коньяка, галантно предложенного дядей Федором, я отказалась: после сегодняшнего дня, насыщенного волшебными событиями, я не нуждалась в допинге. Дядя Федор пил за двоих и вводил меня в курс кинематографических дел, то и дело поглядывая на папку со сценарием.

– Забавная у вас команда, – поощрила я его.

Этого было достаточно, чтобы дядя Федор пустился в пространные рассуждения.