Я всю жизнь проработала в школе, любила свою работу, но когда достигла пенсионного возраста, решила уйти, хотя меня и уговаривали остаться. Знаете, устала душу рвать, мне же мои ученики становились родными. Каждый выпуск помню. Редко кто из них звонит, а тем более приходит, если только на встречи выпускников. Я не обижаюсь, честно, – они же ушли в новый мир, который им надо завоевывать, назад не каждый любит оглядываться. Да и зачем? А я, бывает, вхожу в пустой класс – вот тут хохотушка Танечка сидела, а за первой партой Вася, который умудрялся списывать на моих глазах, думая, что я не вижу… И так больно отчего-то становится, аж сердце щемит. Понятно, что придут другие ребята, а у меня об этих душа болит, а потом и о следующих болеть будет. Так нельзя, конечно, переживать, вот я и ушла. На мой взгляд, это уже непрофессионализм. Представьте, если хирург во время операции слезами будет обливаться, то что он хорошего пациенту сделает? Отстраненность нужна профессиональная, тогда ты и сам в порядке будешь, и других воспитаешь. А у меня этой отстраненности вообще по жизни нет.
Дома сидеть я не захотела. И не только потому, что пенсия маленькая, но лучше держать себя в тонусе, а работа этот тонус дает, да и деньги не лишние. Стала дочери помогать – ее маленькая фирма банкеты обслуживает. Я у нее в основном на подхвате, но мне работа нравится: много двигаешься, продумываешь, да и интересно – как кино иной раз смотришь, и ничего не повторяется – ни люди, ни заказы. Каждый раз тебя ждет что-то новенькое. И у тебя от этих встреч горизонты расширяются. Столько всего повидаешь…
Однажды мы готовили вечеринку для мужской компании, из богатых. Они дела свои решали, ну и заодно отмечали сделку, и гулять захотели почему-то не в ресторане или загородном доме, а в квартире – правда, просторной, шикарной. Разговаривали, нас не стесняясь – кто мы для них? Простая обслуга. Я не обижаюсь – мы и на самом деле обслуга, а не гости, поэтому каждый должен знать свое место. Да мы не особо и на глаза старались попадаться. Бойцы невидимого фронта. Это нашим заказчикам обычно и нравится: обслуживание качественное, но неназойливое.
И вот в разгар вечеринки, когда они все уже хорошенько расслабились, один из гостей – я его «жуком» про себя назвала: красный мужик с пивным брюшком и короткими ножками-ручками, рассказал историю.
Страдал он по одной девочке почти все школьные годы. Была она худенькая, высокая, с длинными, волнистыми, как у Мальвины, волосами. Гордая, с королевской осанкой и походкой такой, что в дождь свой белый плащ не забрызгивала. И если, говорит, под микроскопом ее разглядывать, то ничего вроде особенного, а все вместе – богиня. Надо же, какой «жук» внимательный, просто поэт. И он, конечно, обмирал просто. И ночью о ней думал, а уж в школе…
– На уроке вдруг ловлю себя на том, что на нее уставился, как дурак. А стыдно было, если все заметят, что втюхался. Пацаны бы засмеяли, – рассказывал «жук». – А я был маленький, прыщавый, что только не делал с этими прыщами, а рожа цветет и цветет. Так я с ней ростом только в последнем классе сравнялся, да и то, наверно, пары сантиметров не хватало.
– А эта цаца нос воротила? – спросил кто-то из приятелей. – У нас в школе тоже полкласса таких было.
– Ага. Не замечала. И не просто не замечала – а пренебрегала. Я ж дурак был, скрываться не умел. Сказала б по-людски: не смотри или отойди, фу, противный – ну как все девчонки вредные. А эта как к стенке ко мне относилась, проходила мимо, будто я не существую! Вот нету меня – и все!
