Ещё слышны их крики - страница 30

Закончив говорить, Бездарщина виновато улыбнулся и по примеру женщин устремил взгляд в свою тарелку. Выслушав его речь как бред сумасшедшего, я лишь снисходительно улыбнулся и покачал головой.

– Какой еще король, будь я проклят?! Что это за сказки?

– Пока ты бухал, милый, в Сантории восстановили монархию. Ныне глава государства – король Гарольд I Огненный, – объяснила моя жена.

– Как это? – я был немало ошеломлен такой новостью, и не допускал мысли, что такими вещами принято шутить. – На каком основании? Кто его короновал?

– Мы сами провозгласили Санторию королевством, и сами короновали нашего монарха. Так лучше для страны… тем более, после того как на Санторию начали оказывать давление в связи с изобретением мощного медицинского препарата, способного излечивать от всех болезней, – отвечал Бездарщина. – В общем, этот самый Гарольд, ранее занимавший незначительный пост на задворках правительства, спонсировал исследования, и в благодарность его избрали законным монархом. Оно и к лучшему, потому что стране нужна сильная рука.

– О Господи, – прошептал я и потер виски, вновь чувствуя зарождающийся ураган в голове. – И что это за препарат?

– Не знаю, – ответил мужчина.

– Я слыхала, – заговорила его жена, – что смертельно больной человек после терапии этим препаратом излечивается в девяноста восьми процентах случаев. Есть один побочный эффект – он полностью стирает память, но это даже к лучшему. Излечившийся человек, избежавший неминуемой кончины, просто начинает жизнь с чистого листа.

Когда я услышал это пояснение, огненный вихрь в моей голове вновь уже был готов свалить меня с ног, вновь я понял, что нахожусь вплотную перед чертой, за которой меня ждет чистое безумие. Стоит заметить, что, несмотря на все со мной происходящее, к тому моменту я был вовсе не склонен считать себя безумцем. Скорее, люди, с которыми мне приходилось иметь дело, вызывали у меня серьезные подозрения относительно их адекватности. Как настоящий психопат, я видел себя единственным нормальным человеком в мире, который погряз в общем сумасшествии.

Слабый стук в дверь резко оборвал ураган в моей голове, как накануне вечером его оборвал Бездарщина со своими гренками. Также этот стук заставил вздрогнуть мою жену и зажег огонь энтузиазма в глазах моей тещи. Несколько секунд женщины оставались неподвижны, словно не поверили своим ушам, и ждали нового доказательства того, что кто-то пожаловал в их дом.

– Наконец! – воскликнула Левый Сапог, когда стук повторился, и бросилась к двери. – Мама, неси ему лопату! – добавила она, отворяя дверь.

Правый Сапог бросилась к шкафу, стоявшему в гостиной, а дочь ее тем временем впустила в дом человека, уже едва похожего на человека. Было сложно определить возраст старика, потому что недуг уже доедал его. Кожа с синим оттенком, выпученные глаза, крайняя худоба – зрелище было ужасным, я это понимал, но, тем не менее, взирал на вошедшего без особой жалости. Более того, я сразу же почувствовал некое чувство своего превосходства в отношении этого человека, который, уже едва передвигая ноги, едва дыша, чувствуя невыносимую боль, пришел ко мне, чтобы засвидетельствовать свое почтение.

– Присаживайтесь, господин Земноводный, присаживайтесь, – суетилась вокруг гостя моя жена. – Желаете чаю? Может быть, пообедаете с нами?

Господин Земноводный проковылял к столу и осторожно сел рядом с Бездарщиной. Правый Сапог в это же время вытащила из шкафа штыковую лопату – мой символ власти – с заступом, сияющим блестящей, зеркально отполированной сталью, с черенком из красного дерева и украшенным резной перевязью, с золотой рукоятью, вызывавшей ассоциацию с эфесом клинка. И когда Правый Сапог, держа лопату двумя вытянутыми руками, поднесла ее мне, я счел необходимым встать, поклониться, и принять орудие своего труда с деловой торжественностью. Лопата была довольно тяжелой, не менее десяти килограммов, что добавляло ей внушительности; на золотой рукояти было выгравировано мое имя – Жак Простак. Честное слово, только взяв ее в руки, я вдруг почувствовал невероятное самоуважение, понял, что в этой жизни у меня действительно есть призвание. И если бы не страшные догадки, которые во мне разожгла Правый Сапог, рассказав о действии нового препарата, оказавшегося в руках нынешних властей, я бы ни на что в мире не променял этой лопаты и службы, которой она меня обеспечивает.