– Здравствуйте, Матильда! Я пришёл, как и обещал. Нужно в первую очередь осмотреть Бруно.
– Ох, Эскул, не называй меня Матильдой. Это Мария придумала. Имя у меня совсем другое, длинное и труднопроизносимое. А Бруно как раз сейчас придёт, я его за вином послала.
– Как это, придёт? Я же сказал, чтобы он дня два-три лежал. Швы разойдутся!
– Не волнуйтесь, Мастер Холиен. Я поглядела сама. У него уже к обеду зажило всё, как на собаке. Руки у вас золотые. Прошу, присаживайтесь к столу, – и она указала на откинутый борт фургона, который служил столом семье Хейген. Я с сомнением покачал головой, опасаясь за здоровье старшего сына маркитантки. На столе стояла неизменная похлёбка, лук, небольшая голова сыра, краюха свежего хлеба. Прибежали близнецы. Тоша принесла чистые плошки и деревянные ложки.
– Ма, – раздался позади ломающийся басок, – Торенгард сказал, что вина больше не даст в долг, но пива четвертной нацедил, – высокий, добрых два метра, болезненно худой Бруно широкими шагами приблизился к столу и водрузил на стоящую рядом колоду дубовый бочонок.
– Да, трактирщик за медяк удавится, я его ещё по интендантской службе помню, всё норовил солдатам портки с мертвецов сбагрить, которые по ночам стирал и штопал, поди до сих пор их таскает для экономии! Вот так и бывает, мастер Холиен, захочешь вином хорошего человека угостить, но на пути становится такой вот Торенгард. А я ведь ему всегда долги отдавала. Просто не расторговалась ещё…
– Да ладно вам, мамаша, я пиво больше люблю, и если оно такое же, как в обители, то меня и за уши не оттащить от кружечки! – я подмигнул Бруно.
– Ну раз так, наливай, сынок, – маркитантка убрала уже пустую плошку от похлёбки и поставила на стол оловянные пол-литровые кружки. Я скромно выпил одну кружку замечательного напитка, с удовлетворением заметив, что мамаша детям пива не наливала, только Бруно.
– Давай-ка братец, я, всё-таки, посмотрю на рану. Что-то неспокойно мне. Полезай в фургон. Потом поешь похлёбки, – обратился к старшему сыну маркитантки.
Открывшаяся мне картина привела меня в ступор. Сутки! Сутки не прошли с тех пор, как я вскрыл фурункул, зашил рану. Сформировался вполне приличный рубец. На вид ране было 5-7 дней! Вот так умение. Я с интересом разглядывал свою левую ладонь. Это просто бомба какая-то. И если в этом мире магическое лечение – редкость. То я – кандидат в почётные читеры (3) этой игры.
– Полежи ещё пять минут спокойно, немного пощиплет, – я помнил, где лежала бутылка с уксусом в кибитке, достал её, обильно смочил одну из тряпиц, которой Бруно завязывал рану, тщательно промокнул рубец, поддел скальпелем видимые края швов и быстрыми движениями удалил нить. Отверстия слегка закровили, я накрыл рубец левой рукой и активировал умение. Кровотечение тут же прекратилось.
– Всё, шагай к столу, боец, – хлопнул я по плечу Бруно.
– Спасибо, мастер Холиен, – пробасил парень.
Вылезая из фургона я в изумлении увидел всё семейство Хейген, столпившееся вокруг Бруно. Впереди стояла Тоша и держала что-то, завёрнутое в холстину, на вытянутых руках.
– Мастер Холиен, выступила вперёд мамаша, мы не очень богатые люди, но никто не скажет, что мамаша Хейген неблагодарная маркитантка, мои дети – моё главное богатство. Прими, Эскул, от нас всех и носи на здоровье, вспоминай мой фургон. Эта вещь много лет дожидалась такого, как ты. Здесь она всё равно никому не подойдёт, а ты оценишь. Да и стыдно, такому видному мужчине ходить по городу с голыми пальцами на ногах! Может на твоих островах это и принято, а у нас – засмеют!
