– Вечер добрый, уважаемый лекарь. Зухра сказала, что вы вернулись. Я брат Касыма, Ибрагим.
– Добрый вечер, уважаемый Ибрагим, – поклонился я, – как раз собираюсь будить вашего брата, но прежде хочу промыть ему глаза…
– Я присяду рядом, не буду мешать, Пилигрим, – и гость устроился на подушках у стены, сложив ноги по-турецки.
Я же, приняв у Зухры небольшой медный таз с тёмной жидкостью, попробовал её пальцем и на вкус. Хороший крепкий чай, горяч немного, но это терпимо. Аккуратно смочил лоскут хлопковой ткани и начал медленно протирать веки, периодически кастуя Малую Регенерацию и Малое исцеление. Добившись полного очищения и значительного уменьшения отека, начал похлопывать по щекам Касыма и растирать ему мочки ушей.
– Касым! Касым!!! Просыпайся, я всё сделал. Постарайся сразу не открывать глаза, слышишь меня!? Касым! – ритм дыхания старика сбился, он засопел, кашлянул и потянулся ладонями к глазам, – веки руками пока не трогай, Касым, день – два поболят и всё пройдёт.
Старик сел на тахте, не открывая глаз. Я переставил лампу со столика на подставку у двери, чтобы свет не мог ослепить Касыма.
– Давай, уважаемый, не бойся, попробуй медленно открыть веки! – старик сначала немного прижмурился, затем крепко сжал губы и открыл глаза…
– Зухра, Ибрагим, это вы сидите там в темноте!? – вот такого я не ожидал. Касым должен был какое-то время видеть всё, словно через воду, пока мозг вернётся к бинокулярному зрению. Но это же Игра! Надо почаще себе об этом напоминать…
– Касым!!! – Ибрагим подскочил к брату с лампой и стал вертеть его лицо туда-сюда, поворачивая и так, и эдак.
– Э, брат, не слепи меня лампой, что ты там такого не видел?
– Вай, Аллах, Касым, да у жреца золотые руки, ты даже… помолодел! У тебя стало меньше морщин…Зухра! Принеси зеркало из моего кабинета! Я подошёл ближе и аккуратно оттеснил Ибрагима.
– Касым, это я, Пилигрим, беспокоит ещё что-нибудь? Нет рези, не двоится ли в глазах?
– Мгм, жрец, немного щиплет, как будто песком в глаза сыпануло, а так – ничего. И глаз, через который я раньше только немного света видел, теперь всё различает!
– Ну что ж, я рад. Всё прошло даже лучше, чем я ожидал, Касым. Промывай тёплым свежезаваренным чаем два-три раза в день пока боль совсем не пройдёт и пользуйся на здоровье!
– Вай, как я счастлив! – снова вклинился, возбуждённо размахивая руками, Ибрагим, – всё, всё, Пилигрим, Касым, за стол. У нас праздник! Слава Аллаху, приведшему тебя в наш дом, жрец распятого бога! Зухра! Скажи там, чтобы самое лучшее с кухни принесли и быстро накрыли достархан в моём кабинете на веранде!
* * *
От горячего гостеприимства братьев мне удалось избавится только к полуночи, когда в меня уже не помещалась даже воздушная сладчайшая пахлава, сменившая вереницу изысканных и сытных блюд, которые поступали с кухни нескончаемым потоком. Казалось, Ибрагим вознамерился завалить меня едой. Неторопливо текла южная ночь. Мы беседовали о самом разном. Я поведал братьям сокращённую версию истории, которую накануне рассказал Кардиналу. Много было уделено красотам Тархангира и продуманной рациональности Великого Кагана, устроившего так, что в городе великолепно уживались люди и иные расы, поклонявшиеся самым разным богам. По вполне понятным причинам, вина и пива за столом не было, но я великолепно и весело чувствовал себя в этой компании, посетовав лишь только однажды, на плохой выбор оружия в лавках Тархангира. Касым и Ибрагим в один голос поддержали меня, объяснив причину, цокая языками. Всё мало-мальски ценное из оружия скупает Хранитель Оружейной Великого Кагана, знаменитый на всю степь Хаким-паша…
