– Ни о каком кладе я ничего не знаю, гражданин следователь. Скорее всего, это слухи, которые витали среди обывателей в моем бывшем приходе, о якобы зарытом там кладе старого барина Истоминского. Думаю, что и вы повелись на вымыслы, гражданин следователь. Решительно заявляю вам, что слухи о сокровищах, – плоды людей с богатой фантазией, не имеющие под собою никакой реальной основы. В любом случае и положении вещей, я бы ничего не сообщил вам о кладе, так как вы человек не православный и не государственный служащий, а сборщик дани или налогов, радеющий о собственной выгоде.
Лицо Хватова побагровело от нахлынувшего на него приступа ярости. Он не владел собою. Следователь с размаху ударил отца Фотия по лицу, с такой силой, что тот упал на пол, ударившись о пол головой. Вызвав конвойного, он приказал не спускать с него глаз.
– Все что он скажет, запоминайте. Задержанный для нас опасен, и от него можно ожидать всего.
Полковник пришел в ярость, узнав, что Хватов избил подозреваемого и долго и пристально смотрел на стоящего перед ним на вытяжке следователя.
– Ты, что опять учудил? Надо так постараться? Поп заработал у тебя хорошее сотрясение мозга. А, хочешь, я тебе сейчас его сделаю? Он потряс увесистым кулаком перед лицом Хватова. – Пять суток домашнего ареста и…смотри у меня. Никуда больше ни шагу. Затаись как мышь в своей норе, как будто тебя вовсе и не было. Дела незаконченные, возьми домой и работай, работай над ними. Через неделю мне доложишь о выполнении. Понял капитан! А дело Хребтова немедленно передай Ульянову. Я отстраняю тебя от дальнейшего расследования. Понял, скотина! Кругом шагом, марш!
Соколов рассвирепел не на шутку. Ему надо было избегать любых осложнений и недоразумений по службе. Буквально, в ближайшие дни мог состояться долгожданный перевод в столицу. И, поэтому, незначительная ошибка в работе его отдела могла стоить ему дальнейшей карьеры. Завистники и его недоброжелатели, как он считал, зорко наблюдали за каждым шагом полковника и только ждут-недождуться, когда он сделает ошибку. Несомненно, что они постараются воспользоваться промахами Соколова. В этом полковник больше нисколько не сомневался. Во время следственных мероприятий, проходящих при участии следователя Ульянова, отец Фотий вел спокойно и доброжелательно. Он не кричал на следователя, ни бранился вслух и не рвал одежду, как иногда делали многие подследственные от беспомощности и бессилия на изощренных допросах. Фотий спокойно и кратко отвечал на задаваемые вопросы и, чем больше продолжалось общение Ульянова со священником, следователь с каждым допросом убеждался в его невиновности и склонялся к выводу, что Хватов, на скорую руку, сфабриковал наспех сырое дело с неизвестными целями. Появились серьезные основания заканчивать и отпускать священника. Против него не было никаких прямых улик и доказательств о его связях, с раннее арестованным ремесленником, подозреваемым в антисоветской деятельности. Доложив соображения о невиновности священника, Ульянов, сейчас, стоял перед полковником и докладывал о ходе следствия. Соколов небрежно развалясь в любимом кресле, лениво перебирал страницы затянувшегося уголовного дела.
– Ты говоришь, что нет никаких доказательств антиправительственной деятельности попа? А может ты плохо искал, капитан? Наш Хватов утверждал, что правительственные газеты с портретами вождя, поп использовал совсем не по назначению. Не с целью изучения трудов членов Центрального Комитета, а для глумления над ними. А, ты хорошо должен знать, капитан, что все подобные глумления значат для лиц, находящихся вверху. Соколов, протянутой рукой, привстав, показал на знакомый всем портрет, висящий в кабинете. – Вожди предупреждают нас всегда быть бдительными и внимательными. Враг не дремлет и не спит. Он только и думает, как ослабить нашу страну и выставить ее в неприглядном свете перед гидрой мирового капитализма.
