– Привет! Извини, задержался. – Я подняла взгляд. Аарон вставил ключ в замочную скважину. – Совещание затянулось. Проходи!
Я бросила рюкзак в угол и пошла за ним.
– Возьми лимонада из холодильника, – сказал Аарон. – Я пока все подготовлю. – Он сел на табуретку и продолжил: – Я успел после обеда залить видео на компьютер и обрезать самое очевидное. Теперь надо вместе решить, что оставить. – Он нажал на иконку, и экран заполнила картинка наших посиделок в Роще. – Нам нужно то, что цепляет. Не длинные истории, а короткие, привлекающие внимание, сильные предложения. – Он положил передо мной блокнот и ручку. – Если услышишь что-то интересное, пометь, на какой это было минуте и секунде.
Он запустил видео, и мы принялись внимательно его смотреть, и когда нам попадалась удачная фраза, ставили паузу и помечали время в блокноте. К истории Скайлар я прислушивалась внимательнее всего. Не из-за рассказа о борьбе со слабой психикой, а из-за того, что она чувствовала себя уютно в «Завете» и все вели себя с ней дружелюбно, хоть она и не верила в Бога.
Когда Скайлар упомянула об этом в Роще, Бейли недоверчиво на нее посмотрел и спросил:
– Ты не христианка?
– Не-а, – спокойно ответила Скайлар. – Никогда ею не была.
– А кто же тогда? – уточнил Кевин.
– Никто, наверное. А что? Это важно?
Все от нее отвернулись и заерзали на своих местах: я почувствовала их возникшую неловкость. В «Завете» особенно пристально обращали внимание на силу веры – точнее, на недостаток таковой, и Скайлар этого не замечала только благодаря тому, что все держали свое мнение при себе.
Аарон усмехнулся и нажал на паузу.
– Пожалуй, это лучше вырезать.
Я улыбнулась.
– Да, сомневаюсь, что папа оценит посыл ее слов.
Аарон выделил нужный отрезок, нажал «удалить», и признание Скайлар исчезло, словно его никогда и не было.
– Интересно, каково это, – невольно произнесла я.
Я не собиралась озвучивать свои мысли и ответа не ждала, но Аарон решил, что это вопрос, обращенный к нему: все-таки мы сидели вдвоем в одной комнате.
– Каково не быть христианином?
– Нет, не только. Я обо всем. Как можно слушать папину проповедь по понедельникам, рассказы учителей в классе и ни во что из этого не верить?
– Скайлар, похоже, все устраивает. – Аарон открыл новый файл и начал перетягивать выбранные сегменты в пустой экран видеопроигрывателя. – Меня всегда восхищали убеждения других людей. Или их неверие во что-либо. А тебя?
Восхищали – не самое подходящее слово. Да, мне было любопытно, и то, честно говоря, до недавнего времени я вообще об этом не задумывалась – до того, как мы с Эмори поругались и она заявила, что у меня нет ни одной собственной, оригинальной мысли в голове.
Вместе с этими словами Эмори мне вспомнились и другие, и они закрутились у меня в мозгу, звуча все громче и громче.
«Всегда проще согласиться с отцом, да? Зачем думать самой, если это не обязательно?»
Мое сердце забилось быстрее.
«Отец – твоя слабость, Ханна. Ты веришь всему, что он говорит. Всему, во что верит он. У тебя ни о чем нет собственного мнения!»
У меня скрутило живот, и я поежилась.
«Ты долбаная овца!»
– Ты в порядке? – спросил Аарон.
Я резко распахнула глаза, поняв, что изо всех сил сжимаю пальцами виски.
– Да, – ответила я, медленно опуская руки.
– Слушай, все хорошо. Что бы это ни было.
Я кивнула, хотя хорошего в этом, конечно, было мало. Тем утром она не сказала мне ничего хорошего.
