Эффект превзошел все ожидания. Галдевшая и шумевшая пьянь обомлела. В гробовой тишине от окна одной из квартир послышался голос какой-то старушки:
– Услышал Бог мои молитвы! Наконец-то эти скоты заткнулись!
Алкаши и гопники тем временем, очевидно, забыли не только про алкоголь, но и как дышать. Один уронил бутылку. Второй икнул. Третий, заикаясь, произнес: «Водка паленая… была… пацаны!». Четвертый как стоял – так и упал, словно озимый.
Вика некоторое время просто стояла и молча наблюдала. Ей было бы достаточно сказать «бу!» и народ бы разбежался врассыпную. Правда, с учетом алкогольного опьянения, скорее просто попадал бы. И все же она немного побаиваясь. Нависла давящая пауза. Увидев истинный страх взрослой публики, Вика почувствовала уверенность, осмелела и резко заявила:
– Заканчивайте пить и орать тут! Люди спать хотят! – прикрикнула она и снова распахнула огромные крылья, слегка выдав их вперед.
– Простите… а вы… оттуда? – спросил один из ближе стоявших, показывая на небо.
– Оттуда! Нигде от вас покоя нет! – выдала Вика.
Тут «кирпичный завод» в собственных штанах, очевидно, открыли все стоявшие у подъезда. Многие протрезвели, но только мысленно. При попытках покинуть позицию понимали, что ноги едва слушаются. Впрочем, они очень старались, обходя «Ангела Вику» стороной. Даже бутылки выкинули в урну, а не бросили в кусты, как обычно.
– Все-все! Все-все! Клянемся… Ой, тьфу… Каемся! Уходим… Короче, не гневись! Ни капли больше! Завяжем, честное слово! – негромко с заиканиями доносилось из толпы.
Лишь один из пьяниц упал перед Викой на колени и припал к ее ногам:
– Помилуй и прости! Прости меня, дурака! – залился мужик слезами.
– Эй, ты! Отстань! Прощать его ещё… Ишь чего захотел! – вскрикнула Вика и отдернула ногу, которую тот уже хотел целовать.
– Умоляю… Умоляю, прости! Я не хотел! Спиваюсь совсем! Отпусти мне грехи! Прошу! Умоляю! – рыдал пьяница, валяясь в пыли в ногах у Вики.
От былой спеси и наглости не осталось и следа. Более того, Вика не на шутку испугалась:
– Да отвяжись ты! Поделом тебе! Па-ап! – крикнула она.
Только после возгласа дочки, отец, отойдя от ступора, поспешил к ней на помощь. Он знал, что дочь у него растет еще той артисткой, но явно недооценивал её талант. Впрочем, роль крутой девчонки она до конца не выдержала, и доброму папе пришлось опять решать за нее проблемы:
– Все-все! Родной! Давай домой! Завтра проснешься, как новенький будешь! Пить завяжешь. Новую жизнь начнешь. Только давай домой сейчас, ладно? – поднимая мужика с колен, говорил отец, уводя его прочь от дочери.
– Правда? – спросил мужчина, глядя на отца Вики как на Апостола Господа Бога.
– Ну, конечно! – ответил Григорий.
– Грешен я… как уволили с горного рудника, не знаю куда податься… но я изменюсь! Жизнью клянусь! Только простите меня…
– Вот и хорошо! Нет проблем! Найди себя и все будет! Только давай сейчас иди, иди.
– Спасибо!
– Рад помочь!
Пьяница исчез из виду, и во дворе воцарилась тишина.
Отец подошел к дочери, на лице которой было торжествующая ухмылка:
– Ну, что? Видел, как я их?! – гордо сказала Вика.
В ответ последовал подзатыльник. Вика айкнула и сложила крылья.
– Еще раз подобное вытворишь – накажу! Сильно! Нельзя так с людьми! Ты же видишь, что он слепо верит, что ты ангел! Вот только ты – не ангел! Ты – моя дочь! А моя дочь никогда не будет жестокой и бессердечной! Тем более к тем, кто видит в ней спасение! Религия не игрушка! Ты меня поняла?!
