Его визави, худощавый, высокий, но от этого сильно сутулый, лохматый, усатый и бородатый «чудаковатый гений» в затертом растянутом свитере и засаленных джинсах, смолил папиросы, прикуривая одну от другой, периодически запивая из серебряного наперстка водкой. Из закуски на столе присутствовали сырные и колбасные тарелки, соленые огурцы, сало и трюфели.
- Ну, что? Нашел?
- Да где там. Боюсь и третий год мимо.
- Что-то пошло не так. Но когда?
- Кто сейчас скажет, Лех? Дали мы маху, да что уж теперь.
Николай Николаевич Образцов тяжело вздохнул.
Все же годы берут своё. И как бы он не хорохорился перед женой, но в последнее время его серьезно стало беспокоить будущее. Нет, не его собственное, с которым давно уже все определено – даст Бог поскрипеть еще немного, чтобы увидеть долгожданных мифических правнуков.
Нет, его занимало будущее двух семей: Морозовых и Образцовых, которое, волею судеб, сейчас целиком и полностью зависело от Никиты Игоревича.
А выросла их кровиночка резкой, упёртой и своенравной.
Нет, не сам по себе внучек таким вырос, нет.
Все, конечно, внесли посильный вклад. И выходило так, что это именно они с Лешей, как старшие – виноваты. Не доглядели, упустили, прошляпили.
Почему?
Заняты были, науку двигали.
Успешно.
Здорово, теперь она шагнула далеко вперёд, а вот два рода вполне могут остаться в прошлом из-за того, что наследнику в детстве недодали тепла, ласки и семейного счастья.
Вот он в зрелом возрасте и не стремится заводить семью. Все бизнесом своим занят.
Понять его можно, однако понимание удручает.
Лопухи они с Лешей, как есть лопухи.
Возможно даже сибирские валенки.
И Лёха что-то такое чувствует. Ощущает, что все его регалии почётного академика, все изыскания и научные труды не стоят рядом с возможностью побыть счастливым прадедом, любимым дедом, к которому внук может примчать просто так, позвать на футбол или за грибами, не ожидая в ответ услышать:
- Давай в следующий раз? Как раз сейчас эксперимент у нас.
Или:
- Я вот только-только за расчёт модели сел. Погоди, Китенок.
Они с Алексеем Юрьевичем успешны в своих профессиональных устремлениях, а вот в жизни, увы, полные неудачники.
Если бы не Ева, что хоть как-то пыталась заменить Киту вечно занятую мать, подарить чувство семьи и привязанности, у них бы просто бездушный робот вырос.
Нужно честно признать: и заслуженный педагог, и почётный академик оказались абсолютными бездарями в плане семейных отношений. Ибо с собственными детьми у них тоже с воспитанием вышло своеобразно.
Да и в целом, трудно сохранять оптимизм, когда твой внук, блестящий повар и хороший управленец, просто ужасающе тупит на личном фронте.
Руки опускаются, но не время и не место.
Лешу надо подбодрить, поддержать. А погоревать можно будет и дома, на кухне у Евы.
Жена поймёт, не осудит, поддержит. У нее одной хватает сил еще надеяться на счастливый исход.
Спасибо ей за это.
Николай Николаевич печально вздохнул.
Алексей Юрьевич отозвался плотным облаком папиросного дыма.
- Ты, Коля, со своей изящной словесностью, сейчас, как арифмометр для расчетов пятой «Ангары»[1]. Чего делать-то будем?
- Не извольте волноваться, сударь, - надо держать марку, поэтому лучащийся радушием округлый щеголь выпуска середины прошлого века хитро подмигнул. – Все, что надо делается. А Китенок пока пусть в сетях повертится. Больше потом ценить подарок будет.
«Локомотив от науки» в драных джинсах пригладил бороду и тяжело вздохнул:
