Нормально поработать нам не давал пес, он приехал с нами, вернее Чипа привезли сюда на лето. Чип носился вокруг нас, радуясь свободе, вечно ныряя в бассейн, вылезая из него и отряхивая воду со своей шерсти на нас. В итоге пришлось убрать все бумаги, оставили только мой блокнотик и играли в крестики-нолики, греясь на солнышке, купались, пытались поиграть в бадминтон, но Чип упрямо отбирал валанчик.
За ужином Мария Ивановна очень внимательно, даже как-то пристально, меня рассматривала, но практически ничего не расспрашивала. Мне это облегчило жизнь.
На прощание Вячеслав нежно обнял маму:
– Теперь твоя душенька спокойна?
– Не знаю. Поживем – увидим. Ты знаешь, сынок, я успокоюсь только тогда, когда ты женишься.
– Мамуля, я не женюсь ни-ког-да!!! И причину этому я уже озвучил ранее, – он поцеловал маму, – не обижайся.
В Ленинград приехали около десяти. Слава проводил меня до комнаты и напросился на чашечку кофе. После чашечки кофе он, сидя рядом со мной на диване, настойчиво притянул меня к себе, заключив в объятие, и страстно поцеловал.
– Виолетта, поехали ко мне.
Он не предлагал, не просил, его голос приказывал. Но я нашла в себе силы сказать: «Нет». Это было одно из малочисленных «нет», сказанное мной Вячеславу за все время нашего общения.
– Как хочешь. У меня было бы удобнее, – и он, продолжив поцелуи и ласки, пояснил, – после твоего тела в обворожительном купальнике, я не могу уехать, не сняв его…
Его голос звучал вкрадчиво, в нем появились теплые, чувственные нотки. И он остался у меня до утра. Эта ночь была бурной… Он был прекрасным и опытным любовником. Столько ласки и поцелуев мое тело не получало еще никогда, от слова совсем.
– Привет, Виолетта.
Я проснулась в его объятиях. В окно светило солнышко. Было хорошо и спокойно. Но теперь возник вопрос: как работать дальше? Я потерлась щекой о его плечо и вдохнула запах его кожи. По телу прокатилась волна наслаждения.
– Вета? Что молчишь?
– Не знаю, что сказать. Думаю, что делать дальше.
Он с легкостью повернул меня на спину, слегка впечатав в постель.И хотя его вес был в основном перенесен на локти и предплечья, расположенные по обе стороны от моей головы, я была придавлена и беспомощна, и немного задыхалась под его весом. Но это было так приятно…
– Жить, Ветка, жить. Высоко подняв голову и никому ничего не объясняя, каждый все равно поймет так, как ему выгодно.
– Ты считаешь, что нам в работе это не помешает?
– Ни коем образом. Мне это помогает. Тебя этому научу.
Он поцеловал меня. Я обвила руками его шею. А ведь мне хорошо с ним. В его руках мое тело таяло, я даже предположить не могла что так может быть, так меня не чувствовал еще никто. Он был нежен и требователен одновременно. С легкостью будил каждую клеточку моего истосковавшегося тела, будил и заставлял летать.
– Напоминаю. Сегодня утро воскресенья. Что будем делать?
– Вначале попробуем встать и привести себя в порядок. А потом…
– Нет, Веточка, нет. Вначале секс, потом кофе, а потом ко мне, у меня – душ, можно совместный, я не против, а дальше – диссертация.
– Не люблю утренний секс. Потом разбитая целый день хожу, и голова не соображает.
– Значит, утренний секс был не правильный…
– Что значит не правильный?
Он не стал объяснять, он просто продемонстрировал правильный утренний секс…
С понедельника мы вели двойную жизнь. На работе мы были одни: деловые, внимательные, ответственные. Но выходя за порог больницы все это исчезало бесследно, и мы становились до безобразия бесшабашными и безответственными. Так и прошла моя практика.
