С тем, что такое унижение, Брент был знаком. Однако его еще ни разу не унижал презрительно усмехавшийся дворецкий. Все-таки он граф Филдгейт, за которым стояла многовековая история с длинной родословной, а благодаря его удачным инвестициям – еще и большие деньги. Совсем недавно многие мамаши вели ожесточенные интриги, чтобы женить его на своих дочерях, теперь же никто не желал его видеть…
Брент посмотрел на разбросанные у его ног клочки визитной карточки, которую дворецкий, разорвав, бросил ему в лицо с искренним пожеланием от леди Анабел Тоттенхэм, чтобы он, Брент, провалился в тартарары. В дополнение к этому «путешествию» ему еще пожелали гореть в аду. Брент не мог припомнить, чтобы когда-нибудь обижал эту женщину, однако он мало что помнил из того, что происходило в последние годы. Не помнил и того, чтобы когда-нибудь обижал ее придурковатого сына, вместе с ним участвовавшего в оргиях. Но Брент был бы в высшей степени удивлен, если бы узнал, что он, оказывается, пытался соблазнить или даже соблазнил почтенную даму, которой уже стукнуло шестьдесят, никак не меньше.
Оправив плащ, граф спустился по ступенькам и зашагал к тому месту, где оставил наемный экипаж. Куда же теперь? В голову ничего не приходило. Все двери – куда бы он ни стучался – уже захлопнулись перед ним. Да-да, все знакомые, с которыми он пытался поговорить, отказались увидеться с ним и послали к чертям.
Что ж, теперь ему надо было решить важную проблему, а именно: куда же деваться? Он надеялся, что сможет устроиться у кого-нибудь из старых знакомых, но дамы из высшего общества заблокировали все пути. В фамильном лондонском особняке, многие годы принадлежавшем графам Филдгейтам, никто не посмел бы отказать Бренту, но при мысли, что придется спать под одной крышей с матерью, ему стало тошно. К тому же он не был до конца уверен, что сумеет сдержать приступ гнева.
Граф посмотрел на шедшего рядом Томаса – чистого, разодетого.
– Получается, что мне негде остановиться.
– Глупые женщины!.. – Мальчик покачал головой. Они как раз подошли к карете. – Вы можете быть грязной свиньей, милорд, но…
– Благодарю тебя, Томас, – пробормотал граф. – Ты исключительно деликатно выразился.
Не обращая внимания на его слова, Томас продолжал:
– Но вы никогда не смогли бы обидеть женщину – даже злую старую ведьму.
– Спасибо, Томас. Жаль, что никого из моих хороших друзей нет в городе. Если бы они не разъехались, я был бы избавлен от этого унизительного общения.
– Тогда нам придется вернуться в Уоррен. Там полно комнат.
– Мне нельзя остановиться там. – Брент постарался не показывать, как его соблазняла эта идея. – Леди Олимпия не замужем, а в Уоррене не живет никто из ее родственников-мужчин. Разделить с ней кров в такой ситуации означает погубить ее репутацию навсегда.
Томас присвистнул и насмешливо проговорил:
– На свете полно дураков. А леди Олимпия – она ведь не невинная девица, а вдова. И хорошо, что вдова, а то над ней стали бы смеяться и говорить, что она старая дева и все такое…
– Как-как? – Брент захлопал глазами. Тут до него наконец дошло, что сказал Томас, и он схватил мальчика за руку. – Так что, леди Олимпия вдова?!
– А вы не знали? – Томас высвободил руку и полез в карету. – Ее выдали замуж чуть ли не ребенком, а потом тот идиот умер. Она говорит, что у вдов есть привилегии, и первая из них – не замечать никого.
