После того, как мы немного разложились, умылись и попили все вместе чайку, то есть минут через сорок, Алехандрик предлагает прошвырнуться на первое знакомство с Гаваной.
– И то верно, чего время тянуть! – быстро подхватываем мы.
Страсть как хочется выйти на разведку, несмотря на то, что по-нашему уже дело к полуночи. Интернета нет, связи нет. Только освоение пространства вживую поможет ассимилироваться и приспособиться. И надо провиант купить.
Шествуем по узким улочкам старой Гаваны. Алехандро показывает товар лицом и на каждом шагу значительно восклицает, что: «Куба – это Куба! Страна контрастов». Будто поясняет, что «у них не забалуешь». Но видно, что гордится. Как будто мы не знаем, что значит жить в соцреализме и любить родину, мать нашу. Обижаешь, начальник.
Впрочем, специфика мышления социалистического северного сурового человека и социалистического расслабленного южного раздолбая все равно здорово отличается. Но это не подвергание последних хуле, а просто констатация зависимости менталитета и поведенческих предпочтений расы от генетических и климатических факторов.
Сначала я подозрительно поглядываю на поголовно веселых или просто спокойных местных: «Ну как так! Полная нищета и беспросветность, а они тут понимаешь… солнцу улыбаются»
– Люд, может, притворяются?..
– Не, не притворяются, так и есть. Климат замечательный.
«И правда, чего переживать-то, не замерзнешь. И банан все равно где-нибудь упрешь и с голоду не сдохнешь. Так чего и переживать, сложилось так и сложилось. Куба есть Куба, живут они здесь», – в конце концов соглашаюсь я, что на это смотреть приятнее, чем на наших с вырезанными из дуба нахмуренными лицами. Под которыми слышится хруст сжатых зубов и героически перекатываются желваки в необходимости подготовиться к длинной голодной зиме, унаследованной от предков. Хотя давно уже никто не голодает. И по сравнению с Кубой живем как в раю. А на зиму особо теплолюбивые в Таиланд уезжают. Но генетика, брат, вещь серьезная, не поспоришь.
Экскурсия продолжается, фиксируется в памяти из преподнесенного немного, но Гавана уже начинает понемногу «заходить» и заигрывающе подмигивать.
Мы с Людой исподволь замечаем, что гаванцы чрезвычайно гордятся фактами, что те или иные знаменитости побывали в этом славном городе и посетили какое-нибудь конкретное заведение. Вся экскурсия Алехандро в основном состоит из восхищенных подтверждений значимости места нашего нынешнего пребывания в мировом масштабе, типа: «Тут тот- то курил, здесь тот-то стригся, а здесь этот трапезничал и оставил автограф на стене».
– Странно, что такая сильная потребность в признании, – шепчу я Люде, – Говорят, люди всегда доказывают то, чем на самом деле не обладают. Похоже, история Кубы по большей части в славном прошлом.
– Да уж, чересчур как-то, – соглашается Пятачок, – Но у них видимо так.
– Да, как есть, так и есть, – поймав себя на скептицизме, быстренько выгоняю поток мыслищ из оценочного русла я и великодушно резюмирую, – Каждый имеет право на лево.
Людка понимающе хихикает, потому что внутри мы все равно лоснимся довольствием, что «у нас-то есть чем гордиться и без автографов великих в парикмахерских».
Я жутко соскучилась по кофе, и вот мы, наскоро проскочив мимо дома Хемингуэя, к общей нашей радости уже сидим за стойкой бара «Cubita», одного из лучших, между прочим, со слов нашего знатока клубов Гаваны.
