— Спасибо, но нам пора, не за этим сюда пришли, – усилием воли сваливаем мы, и «навостряем лыжи» к тому самому загадочному парку с каналами.
В воображении давно акварелью набросана и ждет нас картина тенистого парка, с речками, скамеечками и, конечно, кафешками, где мы, погуляв, будем сидеть и внимать в тени вековых деревьев красоту и кофе.
Идем, идем, а все улицы и улицы. Ищем-ищем это оформленное в виртуальной реальности место. Но, однако, какая-то незадача – его нет.
Кое-как, поспрашивав у людей, сидящих небольшими тусовками прямо на улице, находим проход, как улочку между небогатыми двухэтажными домами к пристани, откуда отправляют «пароходы». Товарищи еще, пока мы не успели отойти, сразу поясняют нам вслед, что сегодня там выходной и группы не набирают, только если индивидуально.
А нам, кажется, уже вообще здесь ничего не надо.
Пробираемся узеньким закоулком к точке отправки гондол, раз намечено к выполнению. Фиксируем на сетчатке глаза цветные причалы из досок с деревянными перилами, покачивающиеся вдали раскрашенные во все цвета лодочки и рядки пузатеньких баркасов. На них никого нет. Народу действительно мало. И никакого намека на «посидеть и расслабиться» тоже нет.
– Ну, как так-то…
Завидя нас, вновь прибывших, к нам откуда-то выходит сияющая мексиканской улыбкой стройненькая женщина в брючках, интересуется чего хотим, и поясняет чего можем получить индивидуально, и за сколько. Мы мгновенно понимаем, что получать ничего не хотим. А за такие суммы каналы можем пройти вплавь на ручной тяге. Если бы вода в них внушала доверие, а по берегам не портили бы вид красно-бело-зеленые вкрапления бытового мусора в когда-то девственную природу.
Подумав, что раз сегодня выходной, то Саня может работает с индивидуалами, или уже вообще не работает, не стали про него спрашивать.
Между прочим, не так-то это легко – спрашивать.
Кстати, как потом оказалось, в некоторых странах, таких как Перу, Мексика, Гватемала человек ни за что не признается, что чего-то не знает. Это вопиюще неприлично, и будет плести небылицы и отправлять туриста, куда ему подсказывает сердце, причем не потому, что он поиздеваться хочет или время твое сожрать, а вот принято так. И если это еще на испанском происходит, туши свет, кидай гранату.
В итоге время тратится коварно, а ты после двух-трех «попадаловых», учишься по глазам за шесть секунд определять, сочиняет отвечающий или нет. И самое главное, учишься решительно и одновременно доброжелательно сразу сваливать из разговора, не изображая воспитанного человека. Тоже опыт. Иначе мы бы проехали Боливию только к марту. Причем здесь Боливия? Не знаю.
Поскольку вовнутрь территории древнего места, похоже, без лодки не попасть, мы начинаем обходить ее по периметру, периодически пытаясь протолкнуться поближе к воде, и улицезреть хоть немного из обещанных чудес. Не удается. Оно поворачивалось то одним, то другим грязным и неприветливым боком. Подобно бесноватому глухонемому, который, почувствовав в тебе что-то ему весьма ненравящееся, теперь корчит рожи и дразнится, потрясая вонючим старьем, демонстрируя, что доступ к контакту с ним закрыт от слова «совсем».
– Место не пускает? – озадаченно спрашивает Людмила
– Да. Не наше. Инки нас не любят. Или мы их.
— Ацтеки.
— Ой. Перепутала. Точно же.
— Поэтому и не любят.
— Елки-метелки…
Пришедшее понимание, а следом и нежелание искать контакт и прорываться в систему каналов, уводит нас внутрь района и заставляет шествовать по типичным ничем не примечательным улицам, периодически подкидывая отрезвляющие мысли: «А что мы тут делаем?».
