Я сижу неподвижно. Даже если буду умирать от голода, не притронусь к еде. Я устала от них.
– Ешь, – грубая команда над головой.
Он стоит рядом, вытянувшись во весь рост. Огромный, сильный, тот, кто сломал меня. Тот, кто продолжает ломать мою жизнь. И мне приходиться прикрыть глаза, чтобы вспомнить, ради чего я терплю весь этот ад.
– Где он, скажи? – срывается сиплое с губ, когда я поднимаю на него взгляд. И ведь понимаю, что не ответит.
– Ты должна поесть. Не думай не о чем, Роксана. Делай так, как тебе говорят.
Злится. А когда я не отвечаю, подается ближе, сжимает пальцами мой подбородок. Смотрит мне в глаза впервые за последние недели. Все это время, он делал вид, будто и не знает меня.
– А зачем мне делать то, что говорят? Давид забрал у меня сына, а ты выбрал своего брата, – слезы начинают душить, но я упорно держу улыбку на лице
– Ешь, я сказал.
Ярость мгновенно окатывает жаром.
– Пошел к черту!
Исай отстраняется. Но не для того, чтобы уйти, а для того, чтобы достать из-за пояса пистолет и направить его на меня.
– Я сказал, ешь.
– Стреляй, Исай. Ведь это именно то, что я готова от тебя принять. Это то, чего ты достоин.
Молчит, только скулы стиснуты, а в глазах бездна. Это злит. Я резко поднимаюсь, едва не роняя стул. Сейчас мне хочется говорить с ним на равных.
– Все, что происходит здесь – лишь твоя вина. Ты отдал ему меня, позволяя делать все эти вещи, а теперь имеешь наглость о чем-то просить меня? Только не говори, что я важна для тебя, не опускайся в мох глазах еще ниже!
Смотрит так, что душу наизнанку выворачивает.
– Ты важна для него.
Мне хочется расплакаться от его слов. Я ждала вспышки гнева или ярости, хоть чего-то, что укажет на то, что все это время он врал. Я жду доказательств того, что он все еще любит меня. А получаю новую пощечину. И почему его слова до сих пор причиняют мне боль? Неужели так и не смогу научиться быть сильной? Меня разрывает от боли, но когда я поднимаю на него глаза, в них нет ничего кроме ненависти.
– Вот пусть он и говорит мне, что делать. Но не ты. Не трогай меня, ты больше не имеешь права даже смотреть на меня, Гесс.
Я отталкиваю его, выбегая из кухни. Внутри меня настоящий пожар. Я так сильно горю, что мне больно! И когда я оказываюсь во дворе, практически у ворот, он догоняет меня.
– Вернись в комнату! – грубые руки хватают меня за предплечья.
– Отпусти меня!
Руки Исая еще крепче оплетают меня.
– Нет, – хриплое на ухо, совсем как раньше. Глаза наполнились слезами.
– Не трогай, пожалуйста, я так устала… Просто отпусти меня и я уйду.
Я дрожу так сильно, что кажется будто звуки, слетающие с пересохших губ, осколками стекла разлетаются по асфальту. Его пальцы на мгновение сжимаются на мне с такой силой, что становится больно.
– Это опасно! Если ты уйдешь, он погибнет!
Его слова словно поток ледяной воды на голову. Оттолкнув Гесса, стираю рукавом с лица слезы.
– Да плевать мне на тебя и на твоего брата! Плевать, чем тебе угрожает Давид! Ты жалок, Исай! Стоит вообще жить, скажи? Жизнь стоит того, чтобы так пресмыкаться?
Я вижу, как дергается мускул на его лице, как на мгновение сжимаются его скулы. И внезапно вспыхнувшая боль в его взгляде словно удар под дых.
– Ты противен мне! Больше никогда так не смотри на меня!
– Не буду. Обещаю, что не буду смотреть… просто успокойся, ладно?
Его слова что-то делают со мной. Я прихожу в себя. Словно только сейчас понимаю, что стою практически у выхода. Злость подобно снежной лавине выплеснулась наружу, не оставляя внутри ничего, кроме осознания ситуации.
