Если твой дед луговая собачка… - страница 2

Ничего приметного в этой пещере вроде бы и нет, только одна стена есть – невероятно гладкая, по ней вода льётся, как в реке в тихий день без ветра – совсем неслышно, не струйками, а сплошным потоком, и в этом потоке ты сам себя видишь, отражаешься, как двойник. И светло, и тихо, и не то, чтоб жутко или страшно или не по себе, а будто на тебя все разом Божества смотрят и ждут твоего действия. А ты должен взять два камешка, – один хороших дел своих, другой – тех поступков, от которых бывает стыдно, – и бросить их в воду, в поток на стене. Камешки ты сам выбираешь, какие считаешь подходящими по размеру поступков и дел. Некоторые луговые собачки, например, жука из речки выловят, на берег посадят, спасут его, – ну и камешек чуть ли не с себя размером подкатывают, – доброе дело ведь сделали. А другие наоборот – ночью у входа в соседскую норку в голодное время выгрызут все спелые семена, которые сосед для себя приберегал, а камешек берут с песчинку, – не велико горе у соседа еду украсть, – и воришками-то себя не считают. Бросаешь вроде бы и большой камешек в поток, а стука или удара совсем не слышно, – будто груз в какие бездонные воды падает. Вода всё принимает и по справедливости камешки за каждым запоминает. Кому хорошие обтачивает, уменьшает, кому плохие увеличивает и наоборот. И в песок рассыпает, и в острые грани превращает, – всем по-разному. Только ты этого не увидишь и не узнаешь, пока не вывалишься однажды, ослеплённый ярким светом, из кривой норы в каменный овраг. Там тебя и встретят по делам и поступкам твоим – или мягкий песок, или острые режущие осколки.

И в пещере этой всем бывать надо, – хоть иногда, хоть изредка, пусть нечасто, – но надо. Когда на сердечке неспокойно или хочется хорошим поделиться, причин много. Пещера эта – живая, для каждого – разная. Она всех будто насквозь видит, – кого выслушает, кого надоумит, кому поможет. Бывает, что и просьбу или желание исполнит. А с кем и промолчит. Но совсем заросла, потерялась узкая тропка до пещеры, – как к ней попасть, какими ходами, никто теперь и не вспомнит.

-– Разве что дед помнит, так и он врёт, – думал Лари. – Ну не растут светящиеся грибы сплошным ковром, не растут, никто никогда не видел такого! Бывает, что тут гриб, там гриб, но чтоб от них светло как днём – неееет, тут уж сказочные враки. Только не в какой-то там давно забытой всеми пещере. Значит и нет её вовсе.

В Королевских Ходах, говорят, этих грибов много, там, по слухам, есть даже специальный Королевский специалист по грибным семенам-спорам, – он их сажает, поливает, ухаживает, защищает от улиток и слизняков, выращивает до гигантских размеров, чтоб Королевской Семье было всегда и везде светло в покоях, – Величествам да Высочествам и положено жить в постоянном комфорте и удобствах, – на то она и Королевская Семья. Хотя, могли бы и в общих ходах на окраинах посадить по стенам побольше световых грибов. По запаху и по следам, конечно, намного привычнее пробираться – и домой, и по делам, но кому же не понравится такая благодарная забота о простых жителях поместья.

Тем более, что простые жители – чернохвостые луговые собачки без устали, в любую погоду, не смотря на опасности, подстерегающие зверьков и на земле, и в воздухе, – трудятся, не покладая лапок, на благо Королевской Семьи. Собирают и сортируют для них самые спелые семена, зёрна и плоды, ягоды, сочную траву, находят на берегу речки самые красивые камешки и ракушки для украшения Королевских Ходов, искусно плетут из ароматных трав лежанки, пледы, гамаки, подстилки, одеялки, гнёздышки. Срывают самые красивые цветы, ловят самых огромных цветных бабочек. В трудные голодные времена отдают последние припасы, лишь бы Королевская Семья не узнала, что такое голод. А в замен просят немного световых грибов по стенам общих ходов, ну и Королевскую защиту.