Поймав себя на этой так легко закравшейся в голову мысли, я ошеломлённо выдохнула, рука дрогнула, и я проехалась острым кухонным ножом по пальцу. От боли и неожиданности я вскрикнула, и Мирослав почти сразу же ворвался в кухню. Из пальца хлестала кровь, которую хозяину квартиры пришлось останавливать, а затем обрабатывать рану.
- Прости... – пробормотала я, смаргивая слёзы. – Сплошные хлопоты тебе со мной. А я всего-то хотела приготовить для нас ужин...
- Да ладно тебе… Ничего страшного, - отозвался Мир и, перед тем как налепить на пострадавший палец тонкую полоску пластыря, подул на него. Я забыла, как дышать. Закусила губу и зажмурилась. – Больно? – по-своему расценил он мою реакцию.
- До свадьбы заживёт, - привычно отозвалась я и только потом запоздало поняла, что ляпнула.
- Увидим, - хмыкнул Мирослав. – Ты как пострадавшая отдыхай, руку лучше не мочить. А я закончу с ужином. Это ведь то, о чём я подумал? Твоя бабушка частенько готовила…
- Да, - кивнула я. Надо же, даже такое помнит! А впрочем, чему я удивляюсь? Это ведь Мирослав Загорский. Он особенный…
***
Мирослав
Судя по решительно-суровому виду Миры, моя нежданная гостья не собиралась посвящать меня в подробности того, что с ней произошло. Хотела и дальше играть в партизанку. Вот только она меня недооценивала. Потому что я уже не тот мальчишка, которому можно сказать «Прощай» и скрыться в листопаде. Я намерен выяснить правду, и никто, включая саму Миру Ларионову, мне в этом не помешает.
Я практически ничего не знал о её матери. Только то, что она бросила дочь на бабушку и укатила из города. Когда мы учились в школе, да и после тоже, Мира не желала о ней говорить. Лишь однажды я спросил, что она будет делать, когда мать объявится, и услышал в ответ: «Она мне теперь никто, чужой человек!» И я её понимал, хотя сам не мог бы пожаловаться на родителей даже в переходном возрасте. Мы были настоящей семьёй. Командой.
Мне не верилось в то, что та Мира, которую я знал, рисковала собой и получила эти синяки только из-за долгов некоего сводного брата. Даже если та женщина снова вышла замуж, её дочь совершеннолетняя, и вторая семья матери ей не родственники. Особенно учитывая тот факт, что объявились они, судя по всему, лишь после того, как не стало бабушки. Кстати говоря, что насчёт квартиры, которую я обнаружил проданной, когда отправился на поиски? Кто её унаследовал?
Пока я готовил, Мира угрюмо, как насупленная сова, сидела за столом, время от времени скашивая взгляд на пластырь на пальце. Вот ведь… тридцать три несчастья! Но осуждать её, такую одинокую, потерянную, я не мог даже про себя.
Всё, чего мне хотелось, это увидеть её прежней. Стойкой, бесстрашной, улыбающейся в лицо всем проблемам и неприятностям. Той Миры мне очень сильно не хватало все эти годы.
Эта девушка с грустными глазами, которая сжималась в ожидании удара, была незнакомкой. Но где-то в глубине её личности пряталась настоящая – моя – Мира. И я был полон решимости её найти.
Готовить мне с некоторого времени даже нравилось. Отец с Киром подшучивали надо мной, говорили, что вот так и становятся истинными холостяками. Впрочем, такая возможность выдавалась не слишком часто, всё-таки у нас была домработница, да и работа отнимала львиную долю времени. Зато сейчас, отобрав у Миры кухонные принадлежности, я с удовольствием взялся за дело. Время от времени она заговаривала со мной, подсказывала рецепт, и вскоре квартира наполнилась вкусными запахами.
