Если ты найдешь это письмо… Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям - страница 6

Будто мы еще не прибыли к месту назначения. Будто мы должны поспешить, чтобы встретить кого-то, даже если сами беспомощно барахтаемся, силясь понять хотя бы свою роль в этом сюжете. Мне нужна была такая любовная история, которая заставила бы меня остановиться и сосчитать морщинки на руках саксофониста в Центральном парке. Сказать «спасибо» от чистого сердца. Чувствовать нутром, что есть причина тащить свои чемоданы по станции Центрального вокзала, чтобы едва поспеть на тот поезд. Просыпаться, веря, что для меня возможно волшебство. Я хотела найти в этой жизни нечто такое, что заставило бы меня понять ее смысл.

Я хотела жить внутри жизни, которая бы говорила: «Девочка, вся эта растреклятая штука – твоя любовная история. Это не трагедия. Это не песня жертвы, не пустой блокнот, ждущий ручки, которая что-нибудь в нем напишет. Это любовная история, готовая взобраться на те дурацкие замковые стены, которые ты сама выстроила. Так что, детка, давай-ка спускай свои косы».

Однако вначале был один парень. Такая вот простая реальность: я влюбилась в парня, который так и не выбрал меня. Не самая красивая история, не из тех, что рассказывают за ужином в День благодарения или раскрашивая пасхальные яйца вместе с родственницами. Но это была история, которую я несла в себе в тот момент своей жизни.

Я познакомилась с ним в последний семестр учебы в колледже. Хаотический и беспорядочный конец последнего курса напоминает зону военных действий. Он похож на «Голодные игры» – всеми своими резюме, ярмарками вакансий и прощальными банкетами. Все пускают в ход зубы и когти, только бы растянуть этот семестр подольше. Совершают всевозможные иррациональные поступки. Начинают признаваться в любви друг другу, потому что (а) думают, что другого шанса не представится, (б) просто отчаянно хотят уцепиться за кого-нибудь, кто, как им кажется, сможет удерживать их дольше, чем эти жалкие несколько дней, оставшиеся до тех пор, пока в двери не вломится, громко топоча, «реальный мир».

Ох уж этот «реальный мир»! Так мы и называли его до самого выпускного. Это были табуированные слова, которые никому не было позволено произносить вслух. Все равно что говорить о Волан-де-Морте прямо посреди Хогвартса. Мы покупали костюмы для рабочих собеседований. Мы готовили резюме и учились балансировать сырными тарелками и винными бокалами, передавая визитные карточки, чтобы выглядеть непринужденно на слащавых мероприятиях. Мы на цыпочках обходили тему «что дальше», сидя за пивом Natty Ice и вином Barefoot, пока кто-нибудь не напивался и не начинал плакать. Пока выпускной угрожающе маячил вблизи, кто-нибудь всегда брал на себя обязанность утихомирить дружеский круг.

– Тс-с-с… Мы больше не будем об этом говорить, – говорил этот кто-то. – Нужно перестать думать о «реальном мире» и просто наслаждаться моментом.

Все мы пытались избежать неизбежного: «Что дальше?»

Его звали Райаном. Мы познакомились на лекции по английскому. Он попросил у меня листок из блокнота. Этот листок с перфорацией по краю словно стал мостиком между нами. Он дал импульс всему остальному: мы случайно вместе вышли из аудитории, случайно начали разговаривать о заданиях и других поверхностных вещах. Мне понравилось, что у него розовело все лицо, когда он смеялся. В половине случаев я не собиралась идти туда, куда шел он, но выдумывала причины, только бы поговорить с ним подольше. Без особых стараний те десять минут между 10:20 и 10:30 утра – когда мы шли, разговаривая, туда, куда мне не нужно было идти, – стали лучшей частью моего дня.