– Ладно, хватит, – воскликнула Оксанка, – давайте веселиться, всё-таки день рождения!
И она выскочила изо стола и стала увлекать за собой девчонок. На ватных ногах Настя с подругами вышли за ней не потому, что им хотелось веселиться, а потому, что их души буквально разрывались от сострадания. «Как хорошо, что мы русские. И нет у нас таких диких законов!» – думала Настя, кружась в танце с каким-то подхватившим её цыганом под злобные взгляды женщин-цыганок. Она не подозревала, что с точно такой же ненавистью смотрит на них компания молодых людей из соседнего зала.
– Вот видишь тех «матрёшек»? – с презрением кивнул Антон в сторону Насти с подружками.
– Ну…, – выдавил из себя Сергей.
– Нравятся? Только честно.
– Ну…
– Что ну? – передразнил друга Антон. – Мне тоже нравятся и многим другим нравятся, только они нам не по зубам.
– Неужели лицом не вышли? – удивился Сергей. Уж чем-чем, а привлекательностью его природа не обидела. То, что он нравится женщинам, было очевидно.
– Потому что денег у нас с тобой нет. Поэтому вся эта красота уйдёт туда, «за речку». А самое главное, что если так и дальше будет продолжаться, то скоро наша нация совсем вымрет.
– Не преувеличивай.
– Да ты просто не знаешь, насколько всё серьёзно! – подключился к разговору Сашка. – Нам скоро рожать некому будет. Бабы словно с ума посходили, косяками замуж за цыган валят, улучшают их демографию. Вон смотри, какой отличный генный материал, – кивнул Сашка в сторону Насти с подругами, – высокие, красивые, ещё и не дуры небось.
– А откуда у цыган денег столько?
– Наркотой торгуют. Уже столько ребят наших поумирало от этого заморского зелья. Говорю же, скоро нас, русских, вообще не останется, – заверил всех Антон.
Сергей в очередной раз окинул взглядом девчонок, и чувство тоски и обиды заселилось ему в душу. Он налил полный стакан водки и залпом осушил его, даже не поморщившись. То же самое сделали и его друзья. Потом они весь вечер «топили» своё горе в вине, сетуя на несправедливую жизнь. Ребята и не подозревали, что те девчонки, которых они обвинили во всех грехах тяжких, занимались сейчас примерно тем же, чем и они. «Лекарством для душевных ран» в тот момент у них оказался дешевый портвейн, который они пили на улице прямо из бутылки и ничем не закусывали. Они пили, веселились, осуждали цыганские обычаи и законы, до слёз жалели Оксанку, и было это схоже с «пиром во время чумы».
– А давайте им мстить! – неожиданно предложила Настя, морщась от неприятного вкуса мутно-красной жидкости.
– За что? – послышался общий вопрос.
– За тех, кого они посадили на иглу, за смерти русских ребят, за Лёшку, за Оксанку и за их разбитую любовь. Давайте поклянёмся, что будем делать всё возможное, чтобы в нашем городе больше не было наркотиков!
– Клянёмся! – дружно ответила девичья компания, закрепляя клятву ударом бутылок.
– Давайте поклянёмся, что будем мстить каждому, кто осмелится причинить вред нашему народу.
– Клянёмся!
Соглашаясь на месть, подруги и не знали, что точно такой же уговор заключает ещё одна не совсем трезвая компания.
– А давайте им мстить, – предложил Сергей друзьям.
– За что? – послышался общий вопрос.
– За тех, кого они посадили на иглу, за смерти русских ребят и за наших девчонок.
– Клянёмся! – воскликнули парни, закрепляя свою клятву звоном стаканов.
– Клянёмся мстить каждому, кто «придёт к нам с мечом».
