Ляля сидит. Глаза закрыла, в отблесках костра ее губы кажутся еще пышнее и сочнее. Ни одна падла даже звука не издает, уставились на меня, как кролики на удава.
Тянусь к ней. Знаю, что ничем хорошим это не закончится, но не могу удержаться. С самой первой секунды знакомства хотел попробовать их на вкус. Столько раз не давал себе воли. А сейчас… понимаю, что не допущу Свиридова к ней.
Резко и стремительно, так, чтобы ни одна скотина не успела испортить момент, притягиваю ее к себе и накрываю ее губы. Мягкие, со вкусом карамели. Ляля застывает в моих руках. Я пытаюсь действовать осторожно. Просто легкие касания губ, но и от этого башню сносит. Этот поцелуй длится слишком мало и в то же время слишком долго для игры. Она вдруг понимает – что-то не так. Отстраняется первой. А когда ее глаза встречаются с моими, в них вспыхивает удивление, а затем злость.
– Чижов?!
Улыбаюсь во все тридцать два.
– Не стесняйся, можешь во всех красках описать свой восторг.
Она отталкивает мои руки и срывается с места, стремительно уходя от костра в сторону. Ну уж нет. Так просто я не отстану.
Иду следом. Аленка злая, руки в кулаки сжаты. Идет, не зная куда, что-то бубнит себе под нос.
– Могла бы поблагодарить. Я спас тебя от необходимости целоваться со Свиридовым.
Она вдруг резко останавливается, я едва не врезаюсь ей в спину.
Обернувшись, прожигает меня гневным взглядом.
– Может, я хотела с ним поцеловаться! Какого черта тебе надо?! – Ляля выкрикивает мне в лицо эти слова, толкает меня в грудь. В ее широко распахнутых глазах злость. И это меня выводит из себя.
– Ты в своем уме?! Этот придурок даже защитить тебя не сможет в случае чего! Нашла перед кем ноги раздвигать.
Резкое движение – ее рука взмывает в воздух, перехватываю ее на лету. Притягиваю к себе и беру в захват.
– Не стоит этого делать, Ляля, – шепчу у лица.
Пытается вырваться, но в ее руках силы, как в коленках у воробья.
– Да если бы я знала, что это ты, лучше бы земли поела!
Обижена до сих пор. Едва ли не пыхтит от злости. Волосы растрепаны, губы свои красные кусает – издевается, бл*ть. Согну же пополам и покажу, как нужно разговаривать. Только нихера же не сделаю. Сам позволяю ей подобное отношение. Маленькая ведьма чувствует свободу и безнаказанность. С первого класса за ней следом, а всех придурков под откос, кто только посмотрит на нее косо. Ни единый волос с головы не упадет, чтобы, не дай бог, не споткнулась. Когда в универ пришла, здесь всех рвал на куски. А она теперь даже смотреть на меня нормально не хочет.
– Ты что, какая земля? А вдруг отравление? Как я тебя спасать буду?
Перевожу все на шутку, хотя самого долбит изнутри.
– Да уж лучше на тот свет, чем терпеть твое общение.
Подаюсь к ней. К самому лицу. Она замирает, готовая в любую секунду в меня вцепиться. И то, что она не боится меня – это дико заводит.
– Если тебя не станет, я буду приносить тебе на могилку шутки про Свиридова, – шепчу ей. Отстраняюсь. Замечаю морщинки в уголках ее глаз. Но держится, продолжая корчить недовольную гримасу.
– Если услышишь, что каркают вороны, это я смеюсь с твоего плоского юмора.
Тянусь к ее волосам. Она застывает испуганно. А я ловлю себя на мысли, что не хочу ее выпускать. Вот так в руках ее держать, запах ее духов вдыхать. Убираю с волос сухой листик. Показываю ей.
– В тот раз там, в клубе… так надо было…
Ее лицо кривится от злости.
