Если я буду нужен - страница 35
Я вцепился ногтями в табуретку. Оставался последний вопрос, и задать его нужно было так, чтобы получить ответ.
– А если его прячут… там? Дядя Бичо, вы же знаете…
– Гетто, что ли? – Он покачал головой и поднялся. – В гетто хода нет.
– И вам? – дернулся я. – Не может быть!
– Хода нет, – мрачно повторил дядя и двинулся к двери.
Он не хотел расплачиваться со мной, во всяком случае, расплачиваться так. Хасс жировал в этом чертовом гетто, спал на мягком, не боялся подступающей зимы. Стоило только руку протянуть, чтобы схватить его за шкварник. Но сколько я ни тянул, пальцы мои хватали пустоту.
– Дядя Бичо…
– Дружка своего спроси, Хряща. Он вхож.
– Хряща? – Я вскочил. – Хрящ не скажет, дядя Бичо.
– Скажет Хрящ. Ты ему про гнейс напомнишь.
– Что за гнейс? – удивился я.
– Не твое дело.
Не мое, так не мое.
– Спасибо, дядя Бичо. Вы очень помогли, честное…
– Машку не обижай. – Он кулаком толкнул дверь и вышел в темный коридор.
Пацан рычал, скалил зубы и, как маленький волк, бросался на обидчиков. Те хохотали, пинали его ногами, валяли в грязи. Дурак мелкий, подумал я, влез, куда не надо, теперь получай. В Брошенном краю чужих не жаловали, особенно здесь, на территории Хряща.
– Лежать! – кричали они и толкали пацана в грудь. – Ползи, червячина!
Командовал ими визгливый толстяк в черной кепке – тот самый Жир, что закапывал яму под Берлогой. Я подошел, встал позади него, покашлял. Жир воровато оглянулся, вытер рукавом нос и буркнул:
– Чего?
Остальные расступились, знали – при старшем лучше не рыпаться. Побитый пацан сидел на земле, перемазанный глиной, и мерно всхлипывал. На меня он не смотрел, видно, ничего хорошего не ждал. Лет восемь ему было, не больше. Тощий, с путаными светлыми кудряшками, ручонки – только возьми, хрустнут. Такому бы дома сидеть, а не шляться по здешним местам.
– Где Хрящ? – спросил я Жира.
– Уехал.
Жир нетерпеливо топтался, позыркивая на дружков. Ему хотелось, чтобы я поскорее ушел и расправа над мелким продолжилась.
– Когда вернется?
– А мне почем знать? Я ему что, мамка?
– Прикажут, – зашипел я, – будешь и мамкой, и бабкой, и черт-те чем еще.
– Ну не знаю, честно, – присмирел Жир, – через неделю приходи.
– Ладно. А это у вас кто?
– Кто надо. – Жир снова начал злиться, даже покраснел под кепкой.
– Отпусти, пусть валит.
Пацан вздрогнул, поднял лицо, и я его узнал. Дней десять назад он спер у тетки сумку в автобусе – хитрый, в рваных штанах, с голодными глазами. Да, таким дома не сидится. Если он вообще есть, этот дом.
– Эй! – возмутился Жир. – Мы́ его нашли.
– Вы нашли, а я забираю.
– Не имеешь права!
Он отвернулся, кивнул остальным – мол, бейте дальше, чего стоите.
Я влепил ему оплеуху. Кепка отлетела, на круглом затылке открылась смазанная зеленкой плешь. Под вопли Жира все побежали к сараям, смешно пригибаясь, будто я хотел в них стрелять.
– Ты не понял, что делаешь! – бесновался Жир, отряхивая с кепки грязь. – Отомщу, как два пальца!
– Уж не битыми ли стаканами ты мстишь? – тихо спросил я.
Жир замер, хрюкнул, потом решился:
– Может, и стаканами! Ты карманы-то проверяй.
Отлично, вот и прояснилось – Жирова работа. Куртка тогда лежала на ящике у крыльца, я только сейчас это вспомнил. А он копал рядом, злился и думал, как меня наказать. Придумал, гаденыш. Надо было врезать ему сильнее, до звона по всему Брошенному краю. Но, в принципе, хватало оплеухи и напрочь испорченной игры.