Эспер - страница 42

– Мама, мама, Бастьен описался, – Жюли несла на тоненьких ручках братика. Мадлен, подхватив сонного ребенка, поцеловала его, потом Жюли. Дразнящие видения исчезли. «Боярдвиль» должен был прийти часа через три. Надо поторопиться и позвать помощников, вдвоем с Лораном не справиться.

Как странно… Ему показалось, что он уже был здесь и все это видел: мощную, протянувшуюся на сотни метров фортификационную стену, и песчаную полосу берега, и башни маяка, и редкие кроны деревьев. Он видел эти деревья. Как же они называются? Да, точно: приморские сосны. Не растут у них на Волге такие.

Вспомнил. Павел Жанович объяснял. Не просто объяснял, а еще и рисовал. Наполеоном восторгался. Начнет говорить – уже карандаш в руках. Да-да, Павел Жанович рассказывал что-то про последние дни императора, да только Митька из вежливости слушал. Подумаешь, герой! У них в России свои есть. А теперь вспомнил. Рисуночки такие маленькие, на них – короли, дворцы, замки, крепости. Острова. Вот оно откуда, видение-то. Эх, учитель ты мой дорогой. Бери карандаш, рисуй своего Митьку Орлова, рисуй! Война для него кончилась, как и для Наполеона.

Все.

Поданы швартовы, на причале началась обычная суета. Конвоиры встали по обеим сторонам трапа, прибывшие спускались молча, двигаясь в сторону фортификационной стены. Выстроились неровной шеренгой перед вышедшим навстречу комендантом базы, капитаном месье де Берни. Чуть поодаль за картиной прибытия наблюдали местные жители. Любопытствующих было совсем немного.

– Appel! – прозвучало знакомое уже слово, вызвавшее раздражение в рядах пленных.

– Опять! Да куды мы денемся?

– Хватит считать нас, как баранов!

– Веди давай куда надо. Мы свои права тоже знаем!

– А ну, Афанасий, скажи им! Пусть уже к месту ведут. Не сбежим.

Афанасий Филиппенко, неплохо говоривший по-французски, обратился к коменданту базы, сказав, что люди устали, что все в сборе, формальности излишни и только отнимают время.

– Мы понимаем, почему здесь. Просим относиться к нам с уважением.

При этих словах на бесстрастном выражении лица месье де Берни, слушавшего с преувеличенной вежливостью, едва ли не с почтительностью, показалось легкое недоумение. Похоже, он и впрямь удивился: требовать уважения? Прав? В их ситуации? Но комендант быстро овладел собой, сдержав ненужные эмоции. Безапелляционно, твердым голосом военного чиновника, заверил, что формальности необходимы, и регламент правил содержания военнопленных изменен не будет.

– Вас ознакомят с ним в форте Льедо, где вы будете содержаться. А сейчас вас сопроводят в бухту де Ля Круа, где вам будут выданы мыло и простыни. В соответствии с правилами личной гигиены перед прибытием в пункт содержания необходимо…

Капитан запнулся, подыскивая нужный оборот речи. Назвать принудительную помывку купанием он как-то не отважился.

– …необходимо привести себя в порядок, – выкрутился он, добавив поспешно: – После чего вам выдадут хлеб и чай.

В шеренге прокатилось легкое оживление:

– Табачку бы еще!

– Да ведите, не томите уже.

Д’Экс всегда был любимчиком солнца в регионе Приморской Шаранты, и этот тяжелый день не стал исключением. Пленные направились в сторону берега, тихо переговариваясь, не очень еще представляя, что их ожидает, но уже радуясь короткой передышке и сентябрьскому солнцу. Название бухты Дмитрию показалось символическим: де Ля Круа – Крест Гоподень. Находить неожиданные совпадения научил Жорж Левро, полагавший, что случайностей не бывает, все связано. После двух стопок водки учитель порой ударялся в мистику, искал в своем древнем, «королевском», роду русские корни, утверждая, что «именно поэтому он здесь». А матушка просто верила в приметы.