Эспер - страница 6

Не до того пока. Главное: жив! И его уже отметили. В начале июля 1917 года Эспера вызвал полковник медицинской службы, дивизионный врач первой русской особой дивизии Мишель Рейтборже.

– Сержант Якушев? Читайте! – полковник протянул Эсперу листок бумаги с написанным от руки текстом. Это был приказ о награждении его французским Военным крестом:

«Париж, ул. Христофора Колумба, 4. Господину полковнику Шевалье от дивизионного врача первой особой русской дивизии. Имею честь донести до вас приказ номер 23 от 17/30 июня о том, что сержант Якушев Эспер первой особой русской дивизии, санитарный взвод номер один, приставлен к награде: военному кресту. Он проявил смелость и мужество при эвакуации раненых на линии фронта под огнем противника». Печать, подпись.

Прочтя, Эспер поблагодарил полковника. У того весело блеснули глаза за толстыми стеклами очков:

– Пока время есть, своим напишите. Или настучите. Пишущая машинка в вашем распоряжении. Я ее не люблю, привык по старинке: ручкой.

С того, наверное, дня Эспер и стучал иногда, отправляя в далекий Петрогад письма: «Дорогие мои! Только что полковник Рейтборже сообщил новость: меня наградили военным крестом. Высылаю вам фотографию нашего санитарного отряда. Меня там плохо видно, я на заднем плане. А Рейтборже сидит на ступеньке санитарной машины. Он в очках, увидите. Очень заботится о наших раненых».

Письмо было отправлено в конце июля. Эспер представлял реакцию маман: наверняка всплакнула. Ежик начала ее успокаивать, говоря, что скоро все встретятся. Папа побежал за лупой, чтобы разглядеть Военный крест на груди сына. Отправляя письма и фотографии, Эспер не мог описать войну. Не помнил деталей, не находил слов. Менялись места дислокации, боши наступали, отступали, французы и пришедшие к ним на помощь русские защищали, тоже отступали и наступали. Каждый прожитый вчерашний день забывался, стирался, оставляя лишь вздох облегчения и грусть.

Все еще во власти виденного сна, Эспер встал, подошел к окну. Какая жестокость им овладела! Неужели он на такое способен? Видимо, прошедшие годы дали о себе знать. Прошло три лета с того дня, когда толстый человечек в мэрии торжественно благодарил его за готовность защищать Францию, возможно, втайне полагая, что страх перед грядущими событиями преувеличен, что все будет как раньше. Но день человеческого безумия начался, просто не сразу это поняли. Не поверили. Самые страшные катастрофы подкрадываются незаметно, бесшумно, под масками дипломатических вывертов, и в этом циничном лицемерии есть нечто чудовищное, коварное, потому что трагичные последствия обманчиво непредсказуемы.

Иногда он сам себе казался фаталистом, считая, что нельзя избежать неизбежного. Анализируя то, что произошло, еще раз пытался понять: почему? Все изменилось быстро и неожиданно: в мире, в России, в семье, в нем самом. Никаких вестей о Георгии, мама не пишет, говорит: «Потом, потом». Ежик, любимая сестра, обещает все рассказать и умоляет беречь себя. Когда же они увидятся?

Три года прошло! Он вспомнил, как размышлял, счастливый ли номер подписанного три года назад обязательства. Видимо, да. Все еще жив. Просыпается, неважно – вечером или утром. А с недавних пор – редко, очень редко, но тем более ценно – видит рядом Мартину. Не начнись война, не окажись он во Франции, никогда бы ее и не встретил. Такой ход мыслей казался циничным, но ведь никто об этом не узнает, успокаивал себя Эспер.