– В гости к одной даме.
– Я не знаю, как себя вести там, – смущенно призналась.
– Это просто частная вечеринка, тебе понравится. Сыграем в карты или в лото, послушаем музыку.
Крон вел себя совершенно естественно, по всей видимости, он действительно помнил это время, но я все равно не могла воспринимать его внешний вид как должное. С забранными в хвост волосами, в этом наряде из блеска и кружев он казался участником театральной постановки. А его ноги в белоснежных чулках не могли не вызывать смеха. При этом он искренне не понимал, чем так веселит меня его внешний облик.
Когда мы высадились перед небольшим, но изящным строением, я забеспокоилась так, что напрочь забыла, что это сон. От волнения никак не могла вспомнить своего собственного имени. При этом помнила, что должна буду назвать вымышленное, и мысли зациклились на этом. Лишь когда Крон представил меня как Аллесандру Контарини, странное волнение понемногу утихло.
Прием организовала Элеонора Гонзаго, прибывшая из Вены. Ей было около тридцати, может чуть больше. Не могу сказать, что дама была красива лицом, к тому же пыталась скрыть некоторую полноту под корсетом, от чего напоминала заводную куклу, но улыбалась довольно мило и радушно. Мы обменялись нелепыми поклонами и дежурными любезностями.
Мое внимание привлек неуклюжий человек, жадно рассматривающий присутствующих дам. Он забавно передвигался, переваливаясь с боку на бок, как утка, поправляя временами, сползающий назад белесый парик.
– Это Бернардо Строцци, – пояснил Крон, – Художник, между прочим, весьма известный. Хочешь, представлю тебя?
– Лучше не надо.
– Зря ты судишь по внешности.
– Если бы я судила по внешности, то ни за что бы не отправилась сюда с тобой.
– Ну, до чего же ты все-таки консервативна! В другой раз непременно заявлюсь к тебе в джинсах, может, тогда я буду для тебя более эстетичен.
– Джинсы на тебе будут выглядеть не менее нелепо.
– Да тебе, я погляжу, не угодишь.
– Неужели тебе самому не кажется неуместным такое обилие кружев на мужчинах? А ноги в чулках? Да еще такие кривые, как у этого Строцци! А парики? А вон тот, – показала взглядом в сторону худого парня, притаившегося у клавикорда, – На нем косметики, как на престарелой проститутке!
– Ты обсуждаешь гостей, как настоящая светская дама.
Долговязый разукрашенный мальчик перестал обхаживать клавикорд и принялся наигрывать незамысловатую мелодию. Рядом образовались сразу три скрипача и подхватили ее. Одна из дам поддержала музыкантов флейтой. Присутствующие гости выстроились парами и принялись кланяться друг другу, как китайские болванчики.
Кронос встал в третью позицию, слегка склонив голову, и заговорил, приправляя речь излишними любезностями, видимо, пытаясь соответствовать духу времени.
– Ах, смею ли я, недостойный внимания, нижайше умалять столь восхитительную и благочестивую синьорину, быть столь любезной, дабы не отказать мне в маленькой просьбе? Не смея надеяться на согласие, я все же осмелюсь просить достопочтимую госпожу подарить мне этот менуэт, – свою речь он окончил поклоном, протягивая мне руку.
– Что?! – воскликнула я, но все же постаралась приглушить голос.
– Менуэт, – не разгибаясь, он поднял голову и с издевкой посмотрел на меня, – Это танец такой.
– Я в курсе, что такое менуэт, – возмутилась, даже, кажется, покраснела.
– Тогда ответь книксеном и возьми меня за пальцы, ну же, мне неудобно так стоять.
