Леший опешил и проснулся. Светила луна. Или фонарь? Леший прикрыл балконную дверь, достал сигарету и закурил, благо балкон продувается всеми ветрами. А после – зевнул и заснул снова, на сей раз без сновидений.
Утро, как и бывает при ночёвке на открытом месте, наступило "на голову" солнечным лучом, проникшим сквозь решётки балкона. Ярко и жарко. Леший выпутался из спальника, протёр глаза, натянул штаны с футболкой и отворил балконную дверь. Жанны не было дома, были только Рита и Йети. Они возлежали на диване, залипая за "Доктора Хауса" в компьютере.
– Доброе утро бродяга. На каком балконе ты шлялся всю ночь? – приветствовал Лешего Йети.
– Да вот на этом вот самом! У вас от просмотра Хауса волчанка не начнётся?
– Волчанка нет, а вот молчанка, благодаря твоему феерическому пробуждению, закончилась.
– Что есть в этом чудо-доме поесть? Вчерашние мои печеньки остались?
– Там ещё есть куриные трупики копчёные, которые Марго принесла.
– Сам ты трупики! – вклинилась Рита.
– А вы чего в такую рань не спите? – спросил Леший, глядя на часы. Было половина седьмого, – мне-то ладно, солнышко глаза разлепило.
– Мы и не ложились. Как пришли с концерта, так и тусим. Ты вчера рано лёг, не дождался нас, злодей.
Отшутившись, Леший отправился на кухню ставить чайник. Времени ещё хватало, поэтому можно было, не торопясь, позавтракать и собрать трассовый рюкзак. Запихал в него содержимое рюкзака городского, плюс спальник, сменную обувь-берцы, пенку и КЛМН.
Сбоку на рюкзак приладил гитару, так что конструкция получилась достаточно громоздкой.
– Куда на сей раз ведёт тебя знак дорожной руны?
– На кудыкину гору. На озеро Аракуль и Шихан.
– Ну, езжай шиханься, только много не пей.
– Я ж не пью. Почти.
– Помним мы, помним, как ты у нас пьяный пел сантовский "Зимний Рэгги", ускоряясь и замедляясь по своему усмотрению! Доброй тебе дороги, Леший! – сказала Рита и повисла на шее у Лешего, и без того отяжелевшего от рюкзака.
– Давайте смотрите дальше своего Хауса.
В троллейбусе Лешего хотели обилетить за багаж, но Леший ответствовал: "Спортинвентарь, у вас же написано, что оплате не подлежит. А гитара – музыкальный инструмент, тоже не подлежит оплате" Тётка кондукторша не стала спорить, тем более, что пассажиров кроме Лешего особо и не было. Время от времени в троллейбус заходили и выходили люди. Ехать через полгорода на Челябинскую трассу – то ещё удовольствие. Но к половине девятого он покинул медленный троллейбус на остановке "Димитрова". Лосик уже была тут.
– Доброе утро! Я думал, что буду раньше тебя!
– Ну так получилось. Маршрутка оказалась очень быстрой, да и ехать мне с "Ботаники".
– Ты мне снилась сегодня.
– Мог бы и не говорить. Про предупреждение помнишь?
– Помню. Ты сказала, что обидишься.
– Обиделась бы, если бы полез, – с этими словами она подошла к Лешему, сбросившему рюкзак на лавочку, и обняла его, – Давай я повезу твою гитару, у меня бэг небольшой.
Лосик выглядела весьма изящно для девочки-автостопщицы: тёмные волосы в косе, на голове шляпа, клетчатая рубашка и джинсы с сандалями, а за спиной небольшой "Вековский" рюкзак.
– Я, кстати, тоже на гитаре играю. Правда, немного. Вечером увидишь?
– Туда езды при хорошем раскладе три часа, почему вечером?
– Ну, пока дойдём до места, пока то-пятое-десятое.
"Я удивлён и очарован. В очередной раз. Блядь. Не влюбись, Леший! Или даже так: не спугни, Леший!", – вещало его внутреннее радио, пока они шли на позицию.
