– И никто над Сашей не смеялся?
– Нет. Нам сразу Наталья Николаевна объяснила, в чем дело у Саши с ногами. Чего смешного? Нам повезло, у нас были прививки. У них не было. Что тут смешного. Он друг хороший.
– В моем сердце затеплилась надежда, – сказал вдруг дядя Капа.
Я непонимающе смотрела на него.
– Дело в том, что наш сын при появлении на свет получил родовую травму. Ему пришлось помогать родиться. Его вытаскивали железными щипцами.
– Капа, дети ничего этого не понимают и не должны знать, – веско проговорила «графиня Потоцкая», – Им рано.
– Хорошо. Замолкаю. Но вот – видите. У Володи бывают судороги. И нервный тик. Все остальное – просто прекрасно. Учился лучше всех в классе. Память феноменальная. Дружелюбен. Щедр. И все три года в школе – одни насмешки. Мы перевели его на домашнее обучение. Учительница посоветовала. Сказала, что не справляется, не может установить дисциплину, когда Володя отвечает у доски. Но ведь скучно без товарищей! Школьные годы!
– Папа! Не беспокойся! Мне не скучно без «товарищей»!
Слово «товарищи» Вова произнес с большой издевкой.
– Я счастлив без «товарищей»! Мне хорошо…
Вова разволновался, и лицо его стало постоянно менять выражение.
– Да, да, прости… Я вот к чему: я рад твоим подружкам! Девочки, наш дом для вас открыт! И прошу вас, каждое воскресенье – к нам!
– Спасибо! Только я не знаю, будут меня пускать так часто, – вздохнула я.
– Мы договоримся, – пообещал папа.
Я засобиралась домой.
– Нет, детка, мы тебя одну не отпустим, – проговорила «графиня Потоцкая, – тебя наш шофер отвезет.
– Но тут же близко. Я всегда езжу сама, – попробовала я отстоять свою независимость.
Да только где там! Шофер был вызван, адрес мой ему продиктовали, приказав доставить меня до самых дверей моей квартиры и передать с рук на руки.
– Через неделю снова встретимся с прекрасным, – пообещал Вова, страшно гримасничая.
Его высокий красивый отец наклонился к нему и прижался носом к дергающейся щеке сына.
– Ну что ты, что ты… Все хорошо, мой дорогой.
Мальчишечье лицо разгладилось, Вова вздохнул, переводя дух. На краткий миг он стал таким же красивым, как отец. Мне стало понятно, что значат слова «свет и тепло любви». Но и бессилие, и боль любви стали понятны тоже.
Я уселась в машину, намереваясь всю дорогу смотреть в окно. Я представляла себя главой правительства, инкогнито путешествующим по столице своей страны. Народ шел, ни о чем не подозревая. Вот бы был у меня мешок денег! Я бы выбрасывала их в окно машины. Люди бы удивлялись, не понимали ничего, а потом так радовались бы! Мы жили скромно, денег не хватало. Я не чувствовала себя несчастной от этого. Мы жили, как все. Но вот если вдруг свалилось бы нам на голову много денег – вот я бы обрадовалась за моих! Они бы себе купили, что хотели. Хоть раз в жизни.
И все.
Больше я ничего не помню.
Проснулась я на следующее утро в своей постели. Понедельник, 6 утра. Я в пижаме. На кухне тетя варит мне манную кашу. Что было, когда я вернулась домой? Что мы делали вечером?
– Нагулялась вчера? – улыбнулась тетя, – Все силы потратила?
– А что было вечером? – все еще не понимала я.
– Тебя водитель принес. Ты в машине уснула. Не добудиться.
Со мной такое бывало. После большого напряжения я могла заснуть беспробудным сном где угодно. Будить меня в этом случае было бесполезно. Надо было дать выспаться. Сейчас, через много-много лет, самое легкое сравнение этому состоянию – критический заряд батареи, прибор выключится, если его не напитать энергией. Видимо, моя внутренняя жизнь была очень энергозатратной, если организм порой отключался подобным образом. В метро или другой чуждой среде я, конечно, не заснула бы. Добралась бы до дому и отключилась в родных стенах. Но, представляя себя правителем страны с мешком денег, я перестала заботиться о собственной безопасности и впала в свой короткий летаргический сон, не доехав до дома.
