Заключенные перемещались без кандалов, им предоставлялась некоторая свобода, которой, впрочем, никто из них не желал воспользоваться. Возможно, разгадка крылась в мрачных фигурах охранников, которые с арбалетами наперевес ходили вдоль пирса и внимательно наблюдали за юными узниками.
В столовой каждый стол был пронумерован и предназначался для обитателей одной камеры. Так, Артура заселили в камеру номер шесть, стало быть, и стол, за которым ему следовало сидеть, имел такую же нумерацию. В целом, начальники Доргейма, казалось, были помешаны на цифрах. У заключенных вместо имени были свои порядковые номера, по которым к ним и обращались. Еще до завтрака тюремный надзиратель выдал Артуру его персональный номер – восьмой, что, к удивлению последнего, вызвало жгучую зависть его сокамерников.
– Надо же, недавно появился, а уже восьмой. И чем ты их только зацепил? – сквозь зубы процедил задиристый Спайки, когда они все вместе сидели за своим столом и давились сельдереевой кашей.
– Пока не вижу в этом особых преимуществ, – хмыкнул Артур, дивясь необъяснимой зависти блондина.
– Восемь – это самое большее простое число, которое делится на два, – учтиво пояснил Азор, сопровождая свои слова вежливой улыбкой. – Вот Спайк и завидует.
– Понятно, – с иронией вымолвил Артур, впрочем, так ничего и не поняв. Жабе, кстати, достался номер четыре. Судя по реакции остальных, весьма неблагоприятное число, способное даже навлечь беду. Кстати, Оделян по какой-то причине не пожелала взять под свое крыло Жабу, и тот перешел Джехару. Главный же не стал заморачиваться с кличкой и назвал низкорослого юношу сообразно его номеру – «Четверка». В его устах это прозвище и впрямь звучало как нечто оскорбительное и унижающее достоинство, но Жаба выглядел полностью смирившимся со своей участью. Подобно пугливой собачонке, он жался к Азору, и если тот вставал, то и Четверка непременно вскакивал со своего места, чем необычайно забавлял остальных.
Только Джехар ни над кем не смеялся; чаще всего он был хмур и немногословен, что, впрочем, говорило в его пользу. Изредка он бросал краткие отрывистые фразы, постепенно объясняя новичкам порядки Доргейма, но при этом, надо отметить, обращался он всегда исключительно к своему протеже, а всех остальных предпочитал не замечать.
Артур с нескрываемым любопытством наблюдал за ребятами. В Доргейме находились преимущественно юноши – всего около пятидесяти человек. Впрочем, как потом выяснилось, это была лишь первая смена. Миниатюрная столовая не могла вместить сразу всех. Заключенные были приблизительно одного возраста и, как бы странно это не выглядело, все они так или иначе походили друг на друга внешне. Например, здесь преобладали загорелые голубоглазые брюнеты и шатены; довольно редко, подобно малочисленным седым волоскам на еще юной голове, среди них встречались худощавые блондины, но это было скорее исключением из правил.
Пять довольно миловидных девушек разбавляли мужскую компанию, но, судя по кислым лицам, они явно не радовались полному отсутствию конкуренции. Юноши с жадностью пожирали их тощие фигурки взглядами, неприлично свистели в их сторону, кидали какие-то многозначительные остроты и так, судя по всему, продолжалось в течение всего дня. Здесь присутствовала и еще одна юная особа, но ее нельзя было описать вместе с другими, ибо она хоть и принадлежала к женскому полу, тем не менее сильно выделялась среди своих подруг. Артур сразу заприметил ее, так как она держалась особняком от других. Даже за столом сидела отдельно, будто царица на троне, наблюдавшая за своими подданными. Кстати, у нее одной не было нумерации, что также привлекало внимание. Обладавшая весьма яркой внешностью, она, казалось, должна была притягивать всеобщие взгляды, но реальность была полностью противоположной – на нее не только не смотрели, но еще и обходили стороной, словно бедняжка страдала от какой-то страшной и весьма заразной хвори.
