Самое необычное было в том, что форма одежды для офицеров была разная: от военно-морской и сухопутной до формы ВДВ (воздушно-десантных войск) и морской пехоты. Солдаты все были одеты в обычную х/б форму цвета хаки, но с тельняшками в качестве нижнего белья.
По прибытии в эту часть Арика и его попутчиков, оказавшихся выпускниками парашютных курсов при ДОСААФ, отвели в штаб, где «оприходовали» и проинструктировали о соблюдении воинской тайны. Замполит части, подполковник по фамилии Летучий, мудро посмотрел на новичков и сообщил им, что, находясь в увольнении или переписываясь с родными и друзьями, нельзя называть даже количество коек и пар трусов, имеющихся в части. Закончив инструктаж, он спросил: «Есть вопросы?» У Арика был вопрос о трусах и их количестве в связи с режимом секретности. Снисходительно и мудро посмотрев на глупого солдата, Летучий ответил: «Как же ты не понимаешь? Одни трусы – это одна боевая единица!» Тогда Арик, упорствуя в своей наивности, спросил: «Товарищ подполковник, а одна боевая единица не может иметь две пары трусов? В стирке, например, когда одни на теле?» Тогда замполит ответил: «Все у тебя? Не умничай, как там тебя! Встать! Смирно! Вольно! Разойдись!»
После инструктажа замполита всех отправили на медосмотр, а затем разместили в казарме на 100 человек, где заняты были лишь 65 коек.
Расквартированных новичков бегом сопроводили в столовую, где обед был намного лучше, чем в ШМАСе. Послеобеденное время было посвящено душеспасительным беседам с «особистом», с начальником штаба, с командиром роты и со старшиной, а также, параллельно, переодеванию формы. Старшину звали Лазьков Василий Федорович. Он имел 5 классов образования, был участником ВОВ (Великой Отечественной войны) и носил погоны старшины, хотя был аттестован на старо-новое звание прапорщика. Короче говоря, он был классическим «сундуком». Правда, старшина почти никогда не матерился, что выгодно отличало его от других военных. Самым ругательным словом в его устах было «сынуля». И если он его произносил, то адресату три наряда вне очереди были обеспечены. У старшины было два увлечения. Первое – уносить домой со службы все, что представляло собой какую-либо ценность для личного хозяйства. Второе – еженедельная подкраска пола в казарме в ночь на субботу.
Операция разделялась на пять этапов:
– скобление пола шпателями и стеклом для удаления грязи;
– затирка пола наждачной бумагой;
– варка покрытия из сурика, мастики и скипидара;
– нанесения варева на пол;
– шлифовка-полировка поверхности пола до блеска, то есть до уже известной всем кондиции «котовых яиц».
Занятия в части проводились днем и ночью. Помимо специальных дисциплин, нужно было ходить в наряды по кухне, в караул, на уборку территории, по штабу, на разгрузку вагонов с углем для котельной части, на работу по уходу за зелеными насаждениями, по покраске фасадов зданий и так далее.
Примерно через неделю после прибытия, когда, параллельно с общефизической подготовкой, начались занятия по подводному плаванию, по стрельбе из любого оружия, по саперному делу, по подготовке к прыжкам с парашютом, Арик начал понимать, что попал он в диверсионное подразделение, которое в войсках США и НАТО называлось и называется и сейчас «морскими котиками». В Советской армии такого названия не было, но эта совершенно новая военная профессия (на тот период времени) называлась «парашютист-подводник» и была отнесена к ДКБФ (дважды Краснознаменному Балтийскому флоту).
