– Это не люди, а выродки! – Брадобрей не отрываясь смотрел в глаза Локомбу, насколько это возможно было на таком расстоянии, будто собирался вдолбить ему прямо в мозг то, что он произносил словами.
– Я не понимаю, – пролепетал Локомб, видимо, под упорным взглядом Брадобрея. – Это всё-таки люди или не люди?
– А что вы понимаете под термином «человек»? – вопросом на вопрос ответил Брадобрей. – Вертикальная походка, свободные руки, наличие разума, сознания, членораздельная речь?
– В общем-то да! – неуверенно сказал Локомб. – А если обобщать по-крупному, то человек – это полноправный член сообщества людей. Человечества.
– Вот как? – удивился Брадобрей. – Членство в обществе однозначно наделяет особь с членским билетом человеческими свойствами?
– Да, – уже более уверенно произнёс Локомб. – Члену общества полагается защита от возможных посягательств других членов общества и разного рода физических, биологических, психологических и иных вероятных катаклизмов.
– Ну а он-то сам что-то обязан?
– Да-да, конечно! Он сам обязан уважать права общежития, то есть права других членов общества.
– А где же вы слышали, чтобы человек, член сообщества людей, угрожал другим членам сообщества, посягал на их законные права?
– Ну это я так, теоретически, – Локомб засмущался, как красная девица.
– А вы зря застеснялись. Вы совершенно правильно теоретизируете, – Брадобрей почувствовал, что есть за что зацепиться. – А если такой человек действительно нашёлся? И он действительно посягает на какие-то законные права членов сообщества. Например, право на жизнь. А он беспощадно убивает их. И не одного или несколько, а большое количество, множество. Что нужно делать с таким человеком? Я опускаю вопрос, можно ли его вообще считать человеком.
– Что вы к нему прицепились? – встряла в разговор Елохова. – Вы бы ещё у него про право на труд спросили. Так, кажется, по Марксу?
– Не мешайте! – рявкнул на неё Брадобрей. – Дайте договорить с человеком.
– Я отвечу, – сказал Локомб. – Не надо так нервничать. Если такой человек действительно появился, то его нужно срочно изолировать от других людей и лечить.
– Это заболевание не лечится. Точнее, это вообще не заболевание. Это устройство. Как сказали бы механики, конструкция. Вот мы их до сих пор и изолировали. Как видите, вы сами предполагаете тот же вариант обращения с такими, кх-м, людьми.
– Ну я не знаю. Я не специалист. Может быть, есть какие-то другие методы, – пошёл на попятную Локомб.
– Нет! – сказал, как отрезал, Брадобрей.
– Может быть, объясните, что это за конструкция такая, что человек и не человек вовсе? – язвительно процедила Диана Елохова. – Может быть, это какой-то андроид дефектный?
– Можете не распылять в ехидстве свой полемический задор, – парировал Брадобрей. – Он вам ещё пригодится.
– Какой заботливый! – Диана скорчила соответствующую гримасу. При этом вы так и не ответили на мой вопрос.
– Отвечу. Не сомневайтесь, – Брадобрей помолчал, будто собираясь с мыслями. – Хотя для вас, я думаю, ничего неизвестного в этом нет. Ваш вопрос чисто риторический.
– Ну-ну! – продолжала ехидствовать Елохова. – Если не знаете, вы уж так прямо и скажите.
– Нечеловек от человека отличается наличием дубль-вэ-импульса на энцефалограмме, – спокойно, не обращая внимания на высказывания Елоховой, продолжил Брадобрей.
– Если бы это было так, то лично вы первый, а вместе с вами ещё девяносто процентов сидящих в этом зале назывались бы нелюдями, – с особым удовольствием заметила Диана.
