У меня вдруг комок подступил к горлу, не давая говорить. Я убежала в дом, хлебнула кваса, погладила рыжего Ваську с рваным ухом, отдыхавшего на сундуке, услышала ровный храп деда и, успокоившись, вернулась к бабушке.
– Вот стала здесь за троих ведра таскать, копать и окрепла… А когда на уроке дальше всех прыгнула с места и выжала кистевым динамометром 28 кило, мальчишки чуть шеи не вывихнули, глядя из-за спины физрука в журнал на результаты!
Бабушка обняла меня и заплакала. Тут мне показалось, что синоним грибного дождя у людей – это радостные слезы.
Улыбаясь и гладя меня по голове, она сказала:
– Запомни же, каким стихотворением Пушкина привлек меня твой дед:
Пустое ВЫ сердечным ТЫ
Она, обмолвясь, заменила,
И все волшебные мечты
В душе влюблённой возбудила.
Я так обрадовалась, что мне показалось: могу свернуть горы!..
Попрощавшись, я поспешила на автобус.
В тот вечер у нас с Розалией получилось застать и поздравить ирисами и открытками всех оставшихся ветеранов: медсестру, двух танкистов и сапёра. Кстати, сапёром воевал и мой дед.
К счастью, все они жили в семьях и ходили на своих ногах. В квартире медсестры нас напоили чаем. Она, Анна Ивановна, рассказала нам про вагон-госпиталь, где служила. Я вспомнила про инсульт деда, и получила совет, как уберечь бабушкину спину…
Потом мы гуляли с Розалией по скверу, где горели фонари. Я была счастлива, что все четверо ветеранов оказались живы и приятно удивлены поздравлением. А ещё эти беспокойные сутки помогли нам, таким разным девчонкам, подружиться!
– Знаешь, Яна, по сей день я не понимала слова: «Это радость со слезами на глазах». Подпевала, а не чувствовала, – шепнула подруга и зажмурилась.
– То же самое, – сказала я, чуть не заплакав, когда за мгновение пролетел перед внутренним взором сегодняшний день: мой дед с наградами на пиджаке, слёзы и объятия бабушки; эти четверо стариков, которых я уже никогда не забуду и, наверное, поздравлю через год. Или не успею?
Потом мы бросили две копейки в телефон-автомат и, дозвонившись, рассказали Ирине Маратовне, как выполнили поручение.
– Девчата, какие же вы всё-таки!.. – воскликнула она и добавила. – Мне придётся в больницу лечь. Держитесь все дружно, ладно?
Через неделю я сидела в кабинете вожатого. Активисты школы планировали День пионерии, когда прозвенел телефон. Это Павел Петрович, выступавший в нашем классе год назад, просил помыть окна и срезать клёны-самосейки.
Я сразу сообщила классу о просьбе. Волшебные слова – «в любое время» – помогли наиболее занятым ребятам откликнуться на этот раз. Две подружки Розалии и хоккеист Вадик не подвели!
* * *
А спустя полгода, у Ирины Маратовны родился сын, и она дала ему имя Виктор. Скорее всего, в честь родственника, а я хочу верить – в память того Победителя, навестить которого мы не успели.
– А ну, извинись! – потребовала я.
– Не-а.
Через секунду мы уже боролись, катаясь по полу опустевшей столовой, где от нашего седьмого класса дежурила я и две девочки.
Подумала: только драки и не хватало с нахалом из параллельного класса. Ладно, хоть джинсы надела – удобнее, чем юбка.
– Какое безобразие, а ещё девочка! Ну-ка, отпусти мальчика!
Встаю и отряхиваюсь, слушая гневную речь незнакомой тётки с насупленными бровями, грозящую мне кулачком. Вглядываюсь: «Учительница? Наверняка, у младших».
– Как тебе не стыдно! А если бы покалечила его?
