Это не ваша вина. Почему детские травмы формируют вас и как от них избавиться - страница 3

Мне показалось, что прошла целая вечность, но на самом деле прошло минут 15. Ненависть во мне начала понемногу угасать. Пракаш мягко спросил меня, что я чувствую. Сначала я колебался. Мне очень не хотелось, чтобы это было правдой, но я понимал, что моя ненависть – это защита от чего-то еще более болезненного. Я хотел, чтобы у меня был отец. Он был мне нужен. Больше всего на свете я хотел, чтобы отец любил меня.

Ненавидя своего отца, я испытывал иллюзию силы, но, ощущая свою потребность в нем, я был как будто беззащитным. Когда Пракаш мягко побуждал меня продолжать давать волю своим чувствам, ощущения в моем сердце были настолько сильными, что казалось, будто оно разрывается.

Ненависть сменилась печалью, крики перешли в безудержные рыдания. Слезы текли по щекам, и я превратился в маленького мальчика, которого бросил отец. Маленьким мальчиком, который был совершенно ни при чем, но в глубине души считал, что это его вина. Маленьким мальчиком, которому любовь отца была необходима, как пища и кислород. Это была боль, которую ничто в мире не могло исцелить. Любовь отца казалась мне самым основным правом человека, а у меня ее не было.

Я чувствовал, что нахожусь в точке, из которой никогда не смогу вернуться, и испытывал боль в сердце, абсолютную и неизгладимую. Но затем произошло нечто совершенно неожиданное. В глубине моего растерзанного сердца зародилось новое чувство: любовь. Это было самое глубокое и всепоглощающее чувство любви, которое я когда-либо испытывал.

В этот момент я был не в состоянии рассуждать логически и рационально, поэтому я даже не пытался осмыслить происходящее. Я просто слушался Пракаша, когда он с помощью своих слов и любящего присутствия вел меня вглубь происходящего. По мере того как это новое чувство продолжало нарастать, у меня не осталось сил сопротивляться. Как будто мое сердце оказалось в центре вихря чистой, безусловной любви. Это не была любовь к кому-то или чему-то, это была просто любовь. Как будто любовь была тканью всего и всех. Мое сердце все еще страдало, но не так, чтобы это было больно. Наоборот, оно чувствовало себя совершенно восхитительно, и это чувство вибрировало в каждой клеточке моего существа.

По мере того как Пракаш побуждал меня все больше и больше вдыхать это чувство, мое сознание почти полностью отключилось. Я даже не то чтобы был поглощен любовью. Я сам был этой любовью. Я был блаженством. Лежа на полу в ретрит-центре, я обрел все то, что мы ищем всю жизнь.

То, что я обнаружил в основе своей самой глубокой боли и травмы, было полной противоположностью тому, чего я боялся. Мои эмоции – это не то, чего нужно бояться и от чего нужно бежать. Научившись доверять и открываться им, я высвободил их врожденную мудрость для исцеления.

Если бы жизнь была похожа на голливудский фильм, то с того момента, когда произошел внутренний прорыв, я бы жил долго и счастливо. Но в реальности все было гораздо сложнее.

Открыв свое сердце, в следующие полгода я в основном испытывал чувство неистового гнева. Я выплескивал накопившуюся энергию из своего тела, без устали тягая штангу в спортзале и крича в ни в чем не повинные подушки.

Затем, когда казалось, что гнев и ненависть рассеялись, я прожил еще полгода в печали и отчаянии. Я рыдал за столом на работе, во время занятий йогой и во многих других неподходящих ситуациях.