Это моя мамочка.
Всё у ней в порядке:
В окнах занавесочки,
Огурцы на грядке.
Улыбнулась весело
Внуку, зятю, дочке,
Будто и не бабушка —
Солнышко в платочке.
2003 г.
Старый дом вместил в себя их мир —
Чай на завтрак, книги, телевизор.
И, как фейерверк, сюрприз, кумир,
Внук на праздник в гости свежим бризом!
Пусть метель на дворе, занесло усадьбу,
А у нас торжество – золотая свадьба!
И тепло, и уют, и цветы, и свечи,
И невеста жениха обняла за плечи.
А жених ей шепнул ласковое слово,
И невеста зарыдать за столом готова.
Раскраснелась кумачом, занялась, как зорька.
Что за слёзы ни о чём? Горько! Горько!
Пусть метель на дворе, занесло усадьбу,
А у нас торжество – золотая свадьба!
И тепло, и уют, и цветы, и свечи,
И невеста жениха обняла за плечи…
1999 г.
Через порог – и ты во власти тепла и пирогов.
Какие страсти? Куда девались?
Здесь только свет, и тени нет,
Ненужных фраз, фальшивых слов.
Наружу то, что в сердце, хоть о ком.
А в горле ком – так это оттого,
Что здесь я не живу, но тут мой дом.
Снова май, и теперь
Как бы не опоздать,
Что весною живу,
Срочно весточку выслать.
Искупаться в сирени
И счастье глотать,
Лепестков обрывая
Нечётные числа!
И гулять по дорожкам
Средь вишен-невест,
В одуванчиках пчёлок
Жужжание слушать.
А кругом – благодать!
И теплынь, и окрест
Всё поёт и порхает
И радует душу!
Как вёрсты, пролетели вёсны,
И как их удержать хотя б за краешек?
Ты помнишь, как тебя все называли
И ласково и просто – Манюшка.
И как ладони согревал ломоть ржаного хлебушка,
И как души в тебе не чаял старый дедушка.
Отсчитывают время на стене простые ходики.
Неслышно, будто за стеной, проходят годики.
Ты прячешь ясный взор на косу русую.
Не Манюшкой тебя зовут уже – Марусею.
И шепчут о тебе: «Как хороша, и работящая, и добрая душа».
Уж сенокос, и плечи обжигает солнышко,
И крынка с молоком в натруженных руках,
И тянет всю её испить до донышка,
Как жизнь, что выпита до дна вся по глоточку,
Но мы с тобой, и не спеши поставить точку.
Воспоминанья будут пусть добром навеяны.
Желаем счастия тебе, Мария Тимофеевна.
2001 г.
Я знаю, давно это было…
О чём вспоминаю тайком?
Ты помнишь, как мы обнимали
Берёзы в лесу деповском?
Готовимся спать для проформы,
Чтоб сын не поднялся и в рёв,
А сами сбежим на платформу
Послушать весной соловьёв.
Жизнь нас, как и всех, торопила.
То радовал мир, то пугал.
Ты помнишь тропу, по которой
Наш сын, будто взрослый, шагал?
Не врут зеркала – постарели,
Уж внуков пора баловать,
Да вот соловьиные трели
Уводят нас в юность опять.
Я знаю, давно это было…
О чём вспоминаю тайком?
Ты помнишь, как мы обнимали
Берёзы в лесу деповском?
1999 г.
Он сотни лет здесь был – еловый и угрюмый.
И, будто мысли захватив в полон,
Стоял стеной, навечно с мрачной думой,
Дремучий лес с названьем – Завилон.
В могучих елях тут стонала вьюга,
Стволы скрипели, падал в снег сушняк.
Здесь лось бродил, искал себе подругу,
И по лесу кружил и путал след беляк.
А по ночам здесь дико волки выли,
И ждал мужик на двор к себе беду.
О Завилоне бытовали были —
Войдёте в лес и будто путь забыли.
Тропа, виляя, манит: «Заведу».
* * *
Ветры, снежные метели вихрем по полю летели,
Зябкой снежной канителью мчались стуже на поклон.
Не заметили, однако, что с сосулек стало капать,
Кто-то вытащил из шкапа чью-то шубу на балкон…
В шумный город прилетели, заметались, засвистели,
А снега уже осели, взятые весной в полон…
