Он долго смотрит на меня... на столько долго, что ему успевают подать разогретое блюдо и чистые приборы. Я тем временем перехожу к компоту из дыни. Блин, слишком сладко.
— Презираешь? – Наконец спрашивает парень, жуя брокколи.
— Я тебе мать родная, чтоб осуждать?
— Нет, но..
— Говнюком сам себя считаешь?
— Не без этого.
— Если уж взялся играть, играй до конца.
— До конца — это как? Не разговаривать с посторонними?
— Типа того. Унижаешься сам, не вмешивай в это других.
— Жалко тебе её?
— Маникюр её жаль, о тарелку вроде сломала.
Оба усмехнулись. Внезапно спрашивает:
— Делал что-нибудь подобное из-за них?
— Да.
— И что же?
— Ушел в самоволку.
Парень присвистнул, а я в очередной раз удивился, почему в этом городе всё сводится к тебе. Здесь вторые сутки, а крышу мне рвет на годы вперёд.
— Весело потом было в дисбате?
Усмехнулся.
— Не дошло до него, шум не хотели поднимать. Почки в профилактических целях на место поставили только да отправили в вечные дежурства, картофан чистить.
— И как? Оценила?
Я расплылся в улыбке.
— Нет. Даже не узнала.
— Вот видишь, и что это тебе дало?
— Желание заполучить её.
— Ну, не знаю. Я бы не стал так ради них..
— Жизнь длинная, не зарекайся.
Он задумался.
— Заполучил?
— Пока нет.
— А потом, как добьешься, дальше что? Счастливое будущее?
— Не переживай, я не на столько свихнулся, чтобы верить в это.
Подзываю официанта. Расплачиваюсь за себя и за этого парня.
— Тебя, кстати, как звать-то, Дездемона?
Даже не смутился.
— Равиль.
— И кто ты по жизни?
Дожевал кусок бифштекса. Порылся в кармане, протянул мне какую-то визитку. Взглянул – тренер в клубе.
— Приходи если что.
Улыбнулся, вышел из-за стола.
— Посмотрим.
... Добрался до твоего дома. На удивление, встретила меня чудесным запахом с кухни. О, я ж про продукты забыл. Ладно, черт с ними, завтра куплю.
— Ром, зайди, поговорим.
Какая честь — меня не выгнали с порога! Даже усмехнулся.
Ты стоишь у плиты, ловко орудуя лопаткой, размешиваешь что-то в сковороде. Подошел, согнал с барной стойки Ваську, клянчащего еду, подлетел к шкафчику, достал его сухой корм, насыпал ему в миску за холодильником, налил свежей воды..
— Ой, а я его кормила уже только что. – Услышала моё шебаршение, повернулась к нам.
Выпрямился, посмотрел на довольного кота, опустошающего чашку, перевел взгляд на тебя... поражаюсь. Добрая ты душа, откуда вот такие берутся, а?
— Один — один.
— Что?
— Я не просил его кормить.
Отвела взгляд.
— Но он кушать хотел.
Я, может, тебя все эти годы хотел, но что-то вот не заметил..
"Или ты не знаешь, или ты не видишь
Что тебя я жду давным давно"
(Русская народная)
— Твоя утром тоже хотела есть.
— Не «твоя», а... – Сама застыла, думая, как мне её называть. – Виттория!
— Может, тогда полностью вообще? Виттория Эдуардовна! – Скривился на последнем. А ты его ещё во сне зовёшь! В следующий раз не стул будет, а что посерьёзнее...
Поджала губы, отвернулась, демонстративно треснув лопаткой по сковородке. Разглядел-таки, рис с овощами... Спасибо, я лучше пойду. Стоило только развернуться, как вдруг оказался в плену твоих глаз и детского обаяния.
— Извини, позалуста, я не хотела, чтобы мама тебя лугала..
Интересно, сама додумалась или ты настояла?
— Забей.
Девочка хихикнула, ты, напротив, завелась.
— Не выражайся в этом доме!
— Что я такого сказал? Мне, может, высокопарно выражаться, а, сеньора Виттория? Прошу меня простить, если я опорочил вашу честь, милые дамы.
