Это я, сразивший чудовищ! - страница 7

Голос за кадром:

– А таскали как, за ноги, за руки?

А. Калашников:

– За ноги, за руки, кто как. Если уж очень, то… Очень-то тяжелых не было. Вот тащили. Там ожидали подводы конные, грузили, как дрова, а уж куда увозили – не знаю.

Квартира Калашникова.

Голос за кадром:

– Немцы фотографировали наших военнопленных, снимали на кинопленку. Вы тоже описываете несколько подобных случаев, один даже с расстрелом.

А. Калашников (открывает записную книжечку):

– Вот спуск. Они здесь спустились и до самой стены выстроились с небольшим интервалом и сгоняли в эту сторону. Сами двигались и сгоняли, как можно плотнее. То есть отсюда они выгнали всех, погнали сюда, а потом команда: «Садись!» А наше место вот здесь было… Вот здесь офицеры на краю с фотоаппаратами. Вот такую они устроили шутку…

Голос за кадром:

– А стреляли прямо в упор тех, кто не садился? В воздух не стреляли предупредильно?

А. Калашников:

– Первый был, когда была команда садиться. Многие ведь, основная масса не слышала. Потому что шум, кричат, не понимают, кто-то перекрикивается. Может быть друг друга давят. «Куда ты прешь?!» И поэтому в многотысячной толпе в основном шум. И кто-то этой команды не слышал. То, что немцы, у них же мегафонов не было, они просто кричат: «Садись!» – и все. Ах, вы не садитесь, сначала вверх разок, а потом – сначала сразу много поприсело, кто-то повалился – а потом уж они, кто не подчинялся, срезали. И много нарезали. Собирали, вытаскивали долго.

Фотографиилиц военнопленных.

Голос за кадром:

– Матерь Божия! Заступись за нас! Ты видела, как рождались мы. Как матери наши качали нас на руках своих, пели песни, кормили молоком своим. Зачем они растили нас? Чтобы мы убивали друг друга?

А. Калашников молча сидит за столом.

Квартира Калашникова.

Голос за кадром:

– Нюрнбергскому трибуналу в декабре сорок пятого года был предъявлен протокол допроса, в котором говорится, что для военнопленных в Уманской яме готовили пищу в железных бочках. Было это?

А. Калашников:

– При мне единственный раз или два раза спустили кухни, вот эти солдатские кухни. Небольшие. Один или два раза. Один раз я попал. Не знаю как, но пробился к ним, чтобы получить этот черпак.

Голос за кадром:

– А во что?

А. Калашников:

– В котелок.

Голос за кадром:

– А там, наверное, и шапки подставляли?

А. Калашников:

– Кто чего.

Голос за кадром:

– А он просто черпал…

А. Калашников:

– А он просто черпал и – подходи. Если уж ты прорвался туда, значит у тебя что-то есть. А ему-то наплевать. Раз ты подставляешь, он наливает. И не глядит, кому, что налил, куда.

Голос за кадром:

– То есть там была толкучка такая, что…

А. Калашников:

– Виктор Сергеевич, представляете, десятки тысяч народу! Голодных!

Голос за кадром:

– А там, в карьере, не менялись: у кого махорка, меняюсь на что-то?

А. Калашников:

– Менялись, что вы. Махали. Давай, махнем? То-то на то-то, значит, не глядя.

Голос за кадром:

– А что меняли? Махорку на хлеб…

А. Калашников:

– Все меняли. И на хлеб, и на часы меняли. Какую-нибудь железку покажет: «Давай, махнемся. У меня часы». Махнулись. А он обманул.

Голос за кадром:

– Драки были по этому поводу?

А. Калашников:

– Не знаю, не помню.

Рукопись книги воспоминаний Александра Калашникова.

Голос за кадром:

– Из воспоминаний Александра Калашникова: «В один из дней немцы придумали еще одну шутку. На краю ямы появилась большая группа офицеров с фотоаппаратами. В яму опустили двух полуживых кляч».