Но если насилие играет на руку тиранам, ненасилие делает то же самое. Мне не кажется, что в этой стране у нас есть какая-то реальная возможность приблизить перемены, работая в рамках политического процесса, так как невозможно устроить политическую кампанию без корпоративного спонсорства. Нельзя победить на выборах не распространив свое послание; послание не распространить без поддержки богатых бенефакторов; потенциальные бенефакторы разбогатели в первую очередь за счет того, что статус-кво прекрасно на них работает, благодарим покорно, и они не станут поддерживать кандидата, который может вынудить их разгребать тот бардак, что они устроили.[15] Собственно, они сделают все возможное, чтобы подобные кандидаты точно никогда не пришли к власти. Черт, да посмотрите на Обаму в США: потенциально самый радикально передовой президент за несколько поколений, но по достижениям в сфере гражданских прав и прозрачности правительства его трудно отличить от Буша-младшего.
Бюрократические и политические организмы похожи на любые другие: они существуют в первую очередь для того, чтобы продлевать свое существование за счет других систем. Вам не убедить такой организм действовать в ущерб его непосредственным интересам. Поэтому, похоже, мы оказались в ситуации, когда работа на перемены в рамках системы тщетна, бунт против системы (даже ненасильственный) провоцирует еще большие репрессии со стороны государства, а протест разрешен лишь тогда, когда он неэффективен и когда (как в случае недавних саммитов) ни одна из мишеней недовольства не оказывается даже в поле зрения недовольных.
На самом деле это не новость, но мы, видимо, живем в мягкой диктатуре. Единственные решения, которые нам позволено принимать, – это те, у которых нет реальных последствий.
Но есть одна возможность, способная подарить некоторым повод для надежды, – шанс, что в глубине души, каким бы это ни казалось странным, они боятся нас больше, чем мы – их. Шанс, что по иронии судьбы именно этот страх заставил их провести встречу Двадцатки прямо у нас под носом, хотя в любом другом месте она создала бы куда меньше помех. Шанс, что создание помех для маленьких людей в каком-то смысле и было главной целью этого мероприятия.
Понимаете, им не просто нужно было показать нам, кто здесь начальник. Им нужно было убедить себя самих.
В кои-то веки это предположение не моего лихорадочного параноидального маленького мозга. Я позаимствовал его у парня по имени Джефф Доу (он же Edifice Rex)[16]. Его любопытный вывод насчет выбора места для саммита «Большой двадцатки» заключается в том, что – сознательно или подсознательно, но тем не менее намеренно – это «было предназначено не столько для того, чтобы запугать жителей страны… сколько для того, чтобы успокоить наших так называемых лидеров».
В его рассуждениях есть жутковатая логика. Уж конечно, к нынешнему времени мировые лидеры заметили предзнаменования: рушащуюся инфраструктуру, финансовые крахи, бесконечные экологические катастрофы, которые – абсурдно, вопреки лелеемым ими убеждениям – на самом деле уже разрушают экономику, задолго до того, как они смогли спокойно умереть, предоставив следующему поколению платить по счетам. Если их сознание еще не уловило запах подступающих нечистот, то хотя бы мозговой ствол должен порождать некое неясное ощущение ужаса каждую ночь, когда они лежат в темноте на своих простынях плотностью в дохреналлионы нитей. На каком-то уровне, сознательном или нет, они понимают: что-то здесь
