– Я проведу тебя в лабораторию, где мы сможем спокойно поговорить. Тебе не стоит попадаться на глаза жителям города, если не хочешь пострадать. Все здесь искренне ненавидят «Картакс».
– Им стоит заботиться не обо мне, – говорит он, шагая за мной по коридору. – К городу приближается множество одичалых. Я видел их, когда ехал сюда.
– Мы разберемся с ними, – не останавливаясь, отмахиваюсь я, а затем посылаю импульс с манжеты, чтобы убедиться, что в лаборатории никого нет.
Но коридоры, как и комнаты по обе стороны, пусты. Видимо, все собрались в атриуме. Подойдя к заднему входу в лабораторию, я останавливаюсь у двери и осматриваю ее.
– Ты не понимаешь, – возражает Коул. – К городу приближаются одичалые. Я видел их по дороге сюда. И их не меньше сотни. Вам не справиться с ними самостоятельно.
Эти слова привлекают мое внимание.
– Подожди-ка… почему их так много?
– Именно поэтому я здесь, – объясняет он. – Та женщина в пещере не единственная, кто взбесился ни с того ни с сего. Это происходит повсюду, даже в бункерах. И в «Картаксе» не знают, как это остановить.
Озноб расползается по коже. Нужно как можно быстрее зайти в лабораторию, чтобы скрыться. Нужно как можно быстрее спрятать Коула. Но я не в силах пошевелиться, а в голове набатом громыхают его слова.
«Это происходит повсюду».
Люди превращаются в одичалых. Звереют. Я поднимаю руку к серебристому гелю на щеке и обвожу контур отсутствующего куска кожи. Матрица выглядела вполне нормальной, может, слегка нервничающей, но через минуту просто взбесилась. Накинулась на меня и оторвала кусок от моего лица. При этом она не была ранена или заражена, а вокруг не было ни намека на запах дурманщиков. Но ее охватил неконтролируемый гнев.
– Что, черт возьми, происходит? – выдыхаю я.
Но как только этот вопрос повисает в воздухе, меня озаряет пониманием. Я уже видела подобное. Только в тот момент участником происходящего была Катарина, а я наблюдала за всем из симуляции лаборатории «Заратустра». В Саннивейле люди бросались друг на друга с желанием убивать, а на их панелях горели оранжевые светодиоды.
Всякий человек тогда выглядел как Матрица сегодня – они рычали и свирепствовали, потеряв голову от гнева. И монстрами они стали именно из-за моего кода.
Но если подобное происходит повсюду – в Энтропии и в бункерах «Картакса», – то это не какая-то атака, как произошло в Саннивейле. Это больше похоже на ошибку… сбой в коде, который я пытаюсь исправить последние несколько недель.
– О боже, – шепчу я. – Это моя вина.
Катарина
Черная пелена перед глазами превращается в серебряную, а затем меня ослепляет белый свет. Я тут же зажмуриваюсь и выдыхаю от пульсирующей боли в ране на животе. Ощутив под собой бетон, я перекатываюсь на бок, но тут же замираю, когда удается рассмотреть помещение сквозь выступившие слезы.
Я больше не в лаборатории проекта «Заратустра».
Здесь нет ни намека на окна от пола до потолка или толчки, сотрясающие стены. Нет детей с широко раскрытыми от страха глазами и груд запчастей от разобранных генкитов. Я сворачиваюсь калачиком на полу в полутемной лаборатории со стоящим у стены генкитом. Рядом возвышается стеллаж с пузырьками нанораствора, морозильная камера со стеклянной дверцей, забитая различными образцами, а в углу стоит заваленный бумагами стол. Вдоль противоположной стены выстроились три резервуара с пузырящимся раствором и плавающими в нем телами.
