Пианист вновь ударил по клавишам, но на этот раз его просто сдернули со стула, на который усадили Мари, со снисходительным видом озиравшую толкотню вокруг новичка. Музыкант, бессмысленно улыбаясь, наклонился над Бергом и смачно поцеловал его в макушку; струйки горячей слюны потекли у того за ушами и потом по щекам, но их тотчас стерла своими жаркими объятиями костлявая морщинистая женщина, облобызавшая Берга.
– Я вас люблю! – вскричал он, освободившись от последнего из приветствовавших его людей, и подошел к Мари, с насмешливым любопытством оглядевшую его с ног до головы. Вдруг она встала и поцеловала его в губы, затем недоуменно отстранилась, будто не веря собственным ощущениям.
– Когда я прикасаюсь к нему, мне снова хочется жить, – негромко сказала она, но в этот момент все молчали, поэтому услышали ее. Мари недоуменно тряхнула головой: – Отметим же рождение нового члена семьи!
Откуда-то, кажется, с одного из широких подоконников, появились стаканы с желтоватой жидкостью, покрытые светло-коричневыми потеками, и несколько ножей, разительно напомнивших Бергу тот, которым орудовал крылатый мальчишка. Все стали аккуратно, по очереди надрезать себе вены, тут же передавая орудие стоявшим рядом и нетерпеливо вздрагивавшим людям. В руках Авраама появился небольшой серый мешок, из которого патриарх стал вынимать щепотками какое-то белое сыпучее вещество и кидать его в стаканы всем желающим. Взболтав смесь, Берги выдавливали по пять-десять капель бурой крови в свои емкости и затем жадно опустошали их, после чего лица людей приобретали умиротворенное выражение. Разрезы быстро зарастали, жидкость в стаканах заканчивалась, и слегка разочарованные, но довольные родственники ставили посуду на подоконники.
– Ах, как нехорошо, – вдруг раздался мягкий голос Мари, с улыбкой наблюдавшей за процедурой, – никто не предложил свой нож и напиток нашему новому родственнику, а он не меньше, чем вы – а может, и больше – нуждается в своей дозе.
Многие тут же протянули свои инструменты Бергу, но Мари достала из невидимого кармашка платья миниатюрное лезвие и неторопливо приблизилась к благоговейно застывшему Алену, протягивая ему свой полупустой стакан, не замутненный ее красной кровью.
– Поделишься с мамой своей влагой? – полуутвердительно спросила она, протягивая ему инструмент и вздыхая. – Без сердца нет и напитка жизни.
– Молодая кровь самая соленая, – с завистливыми интонациями произнес кто-то неподалеку от Берга.
Один из родичей протянул новорожденному почти полный стакан с водой, Авраам же со словами “Молодым костям мел нужнее всего” всыпал в него двойную дозу белого порошка.
– Я только на прошлой неделе в шахте отрабатывал, а мел уже кончается, – с некоторой обидой проговорил Майкл. – Новорожденным, кстати, мел не очень-то и нужен. Чего он разбазаривает? – забормотал родич.
Мари с нервной улыбкой смотрела, как Ален, держа в левой руке стакан, тремя пальцами ухватился за темно-красную рукоятку, гладкую и блестящую, и неуверенно приставил острое лезвие к запястью, не очень хорошо представляя себе, как правильно сделать надрез. Видя нерешительность Берга, Мари нежно, но твердо схватила его кулак, сжимавший оружие. Следующим резким движением она легко погрузила сталь в плоть, и через мгновение неглубокая темная полоска появилась в сантиметре от раскрытой ладони Берга. Из нее в подставленный стакан брызнула и тотчас иссякла тонкая струйка ярко-синей, блеснувшей в сиянии свечей крови. Вследствие неловкого движения Берга несколько мелких капель оказалось на рукаве его халата, растекшись по нему неровными пятнышками.
