Но все это, без сомнения, содержало и крайне неудобные для личной жизни моменты. Уважаемая публика поминутно ожидала от него все новых и новых волнующих откровений из тайн и глубин науки и бизнеса. Любое движение в его компаниях или в частной жизни тут же трактовалось как знак к движениям на финансовых рынках. И даже при общении с близкими друзьями возникали фальшивые нотки надежды на совместный проект или финансовое покровительство.
На деловых встречах с людьми практически незнакомыми он вынужден был слушать дилетантские рассуждения об искусственном интеллекте, графенах и т. п. И вот собеседник уже лез за смартфоном и показывал сделанный своим отпрыском из козявок и фольги марсоход и интересовался возможной стажировкой юного гения у Андрея.
Новицкий всячески старался личное время посвящать домашним животным, они с Динкой всегда держали целый зоопарк, но отдельную позицию занимали собаки и лошади. И уж они-то точно никогда не интересовались ни инновациями, ни новыми веяниями науки, ни биржевыми интригами вокруг высокотехнологичных предприятий.
После восторженного семейного просмотра сериала «Викинги» Андрей выбрал себе образ зрелого предводителя северных воинов Рагнара Лодброка. Побрил голову, отпустил бороду, исключил из одежды деловые костюмы. Начал одеваться в стилизованные куртки и карго-брюки. Но при всей брутальности образа по Москве он рассекал на последних моделях больших джипов: и на конюшню, и в Белый дом. Жил с Динкой в старинном дворцовом флигеле на Покровке, аж 1811 года постройки, а офис головной организовал в отремонтированном Дворце творчества конструктивиста Мельникова в Сокольниках. Он никогда не посещал Татлеровских гламурных тусовок, а когда на него наваливался реальный талант, порой в самых необычных местах, тогда Новицкий удирал взахлеб работать, как в запой.
Из всей толпы его приятелей один только был ему действительно другом, домашний ветеринар Вова, и ему-то одному Андрей и признавался, что именно в эти часы работы он действительно счастлив. Но потом опять наваливались советчики и дураки и приходилось разыгрывать многочисленные общественные и светские роли, от которых ну куда же ты денешься, когда на руках и бизнес, и фонд.
Тогда утром Новицкий чувствовал то любимое творческое состояние, когда море по колено и вот-вот что-то получится, и он торчал у себя в Сокольниках с группой разработчиков, тестируя сенсоры для искусственных мозгов. Все работало как надо. Голова была полна идей, и команда коллег фонтанировала по делу.
Вдруг дверь лаборатории открылась – показалась совершенно незнакомая физиономия.
За ней просунулся бюст секретарши-дуры Людочки, которая затараторила:
– Андрей Фридрихович! Это к вам от Пал Палыча. В расписании не было, но от Пал Палыча же.
Новицкий выматерился шепотом и пообещал себе уволить завтра же Людку, невзирая на бюст.
– Чем обязан? – спросил он с плохо скрываемым раздражением.
Незнакомец просочился весь.
Был он ровесник Андрею, только ниже ростом и плотнее. Во всем облике сквозило что-то крестьянское, мужицкое, умное и совершенно не гармонировавшее с костюмом и галстуком, который посетитель зачем-то на себя нацепил.
Неожиданно гость заговорил на английском языке, вполне уверенном и добротном, но с акцентом и некоторыми ошибками, что выдавало в нем не носителя этого языка.
– Mr. Novitsky! I came to you as an innovator to an innovator. You’ve gone from invention to money and you understand all the difficulties that stand in my way…
