Вайд поднялся, губы утер и сказал:
— Пошлю своих парней; все равно к ночи уже, патрулировать надо. Найдем ваших, не переживайте.
— Ой, Вайд, спасибо тебе! Я знала, что не откажешь! Гордость мамина! Такой славный, аж на душе отрадно, что…
Мужчина не дослушал: вышел из кухни и направился к дверям. Гриди последовала за ним и сказала вдогонку:
— Главное, чтобы Брокк никого не прибил! Слышишь, Вайд?
— Слышу, — отозвался он, открыл дверь и вдруг оглянулся на Еву, которая тоже пошла его проводить, но держалась на некотором отдалении. — Поправляйся, Эва. И в следующий раз смотри под ноги, чтобы не поскользнуться.
Девушка кивнула и с облегчением выдохнула, когда мужчина покинул дом.
Обаяние Вайда Тмерри Еву не обмануло, она сразу в нем распознала опасность: и для себя лично, и вообще. С ним рядом не расслабишься, придется тщательно продумывать не только каждое слово, но и каждое движение. Одно хорошо: он чужой, да и живет в другом месте, и, скорее всего, сегодня она увидела его в первый и последний раз. Кода приведут Ливви – если приведут – она все равно уже спать будет. По крайней мере, так скажет родным, чтобы потом не спускаться.
Оттянув немного ворот рубашки – аж жарковато стало от напряжения – Ева направилась на кухню прибираться и заодно практиковаться в домохозяйстве. Гриди тоже вернулась на кухню и давай нагнетать: а что, если ужасное уже случилось, и Брокк зашиб ухажера дочери? Что тогда с ними, несчастными женщинами, станется?
«Вы-то справитесь, — подумала Ева, — а вот что будет со мной, если проколюсь?»
Решив не возвращаться к штабу, Вайд сразу пошел туда, где предполагал найти Брокка. Хотя он был не в капитанской форме, одет неприметно и, чтобы сократить путь, шел по узким улочкам, в чью опасную темноту лучше бы не соваться разумному горожанину, его все равно узнавали, и потому ему ничего не грозило. Репутация – такая вещь. Кому-то, например, Ливви Лэндвик, она может разрушить жизнь, а Вайда Тмерри охраняет как лучший амулет.
В свой первый патруль Вайд отправился, когда ему было шестнадцать – крепких парней на такой службе привечают, а лично Вайду пообещали хорошее вознаграждение. Ха! Не было никакого «хорошего вознаграждения», и в ту ночь Тмерри проломили голову. Мать потом рыдала: зачем ты, дурак, пошел в ночную стражу? Ведь гаже работы нет! Вайд согласился, но придя в себя, снова попросился в патруль, и тогдашний капитан парню не отказал. В этот раз Вайд подготовился и разобрался с теми, кто проломил ему голову, да весьма ловко для такого юнца – и голова в этот раз не пострадала.
Так и началась его служба. Ночной патруль, дневной патруль, стражник при штабе, стражник в доме герцога Беккена, затем понижение в дневной патруль и несколько лет трудностей, и вот ему уже тридцать, и он – опытный, отлично знающий город матерый зверюга. Тот, кто отлично разбирается в законах Магистрата и законах улицы и соблюдает баланс сил, некий негласный договор о том, кому что на самом деле позволено и какие грани нельзя преступать. И если бы Тмерри не доставил как-то неприятности самому герцогу, то его матушка уже бы хвасталась более высоким статусом своего единственного сына…
Когда Вайд вышел на улицу, спускающуюся к Южному порту, ему встретился знакомый фонарщик – в этой части города установлены свечные фонари, требующие постоянного присмотра.
— Все бродишь без света, — бросил фонарщик, заметив, откуда пришел Тмерри.
