Эвакуация. 1941—1942 гг. - страница 2

Можно было бы не придавать значения попыткам «либерального» переосмысления советской истории, но с фактами надо считаться, а факты таковы, что хаоса и неразберихи в ходе эвакуации на самом деле было через край. Об этом мне (думаю, и вам тоже) случалось не только читать, но и слышать и от самих бывших «беженцев» (увы, немногие из них дожили до наших дней); немало драматических рассказов на эту тему сохранилось и в семейных преданиях. А дотошные историки и в докладе Госплана СССР от 10 декабря 1941 года обнаружили признание, что «эвакуация происходила в условиях дезорганизации и хаоса», и в материалах госбезопасности СССР нашли тому подтверждение[9].

Но если хаос эвакуации на самом деле был таким беспросветным – откуда и каким образом появились на Урале, в Сибири и в других восточных регионах страны новые центры танковой, авиационной и вообще – оборонной промышленности? А что они появились – такой же неоспоримый факт, как и сама Победа, которая без них была бы невозможна. Без объяснения этого факта и Победа необъяснима.

«А зачем ее объяснять, – возразите вы. – Разве недостаточно просто знать, что она свершилась?» Нет, недостаточно. Я отдаю себе отчет в том, что нынче память о войне (значит, и о Победе) нередко – предмет спекуляций. Но предмет не становится менее или более нужным оттого, что им спекулируют. Если кто-то пытается манипулировать моим сознанием в своих корыстных интересах – как я могу ему запретить? Но от меня самого зависит, распознаю ли я, что мною манипулируют, и сумею ли не поддаться замаскированному лукавству. Этой коллизии не избежать, погружаясь в изучение исторических событий, и я не обещаю вам «окончательной» правды, потому что историческая правда «окончательной» не может быть, пока история не завершилась. Но я, по крайней мере, не хочу, чтоб вы думали, как я; мне гораздо важнее, чтоб вы думали вместе со мной, и мне бы хотелось, чтобы читатель это понял «на берегу».

Историческая память – активный инструмент жизнестроения. Помнить и думать о войне нужно не только из уважения к своему деду (или роду), но и чтобы лучше понять самого себя, осознанно выстроить свое отношение к сегодняшнему дню и взять на себя ответственность за свое будущее.

Для меня ключевой вопрос, когда мысленно возвращаюсь в легендарную эпоху: почему тогда мы, общество наше, смогли победить «непобедимого» врага, а сегодня нам только и остается гордиться могуществом государства, которого уже нет и память о котором дискредитирована, а в своей безрадостной коллективной судьбе бессильны что-либо изменить? Задаться этим вопросом для наследников Победы – движение души, на мой взгляд, более значимое, нежели «воздать должное» и «помнить всех поименно», то есть возложить цветы или пройти по улице с портретом деда.

Так почему же тогда – смогли?

Попытки нынешних «правдолюбов» ответить на этот неизбежный вопрос удручают своей умозрительностью. Но если в необозримой панораме Великой Отечественной войны выделить ключевое событие, каковым можно и должно считать эвакуацию, – ситуация обретает осязаемую предметность и конкретность. Катастрофическая потеря ресурсной и производственной базы в результате оккупации противником самых населенных и промышленно развитых территорий западной части СССР даже нагляднее, нежели цифры потерь 22 июня 1941 года, отражает безысходность катастрофы первого дня. Но стране удалось в короткий срок восстановить свою обороноспособность и накопить силы и средства для полного и окончательного разгрома врага – вот где секрет Победы! Это возрождение могло бы показаться чудом, если б чудо не было столь