Так я и попытался сделать. Благо непрекращающееся землетрясение замечательно укачивало. Закрыв глаза, я почти смог уснуть, когда от очередного усилившегося толчка кровать, скрипя, поехала по полу. С трудом разлепив веки, я увидел, как съежилась, крича, уставшая врач. В панике оглянулась по сторонам. И замерла, остолбенев от страха.
Проследив за ее взглядом, я, похолодев, увидел разрастающуюся трещину, идущую через всю стену и потолок. Только что она была едва заметна под плиткой. Но стоило грохоту полностью поглотить остальные звуки, как плитка посыпалась на пол.
– Ви-и… – завизжала в ужасе женщина, прикрыв голову от валящейся на нее плитки.
Я выматерился сквозь зубы, тоже пытаясь прикрыться непослушными руками. Беспомощность лишь умножала ужас от происходящего.
– Что? – заскочил в комнату запыхавшийся начальник станции. Мгновенно оценив ситуацию, он схватил доктора за плечи и как следует встряхнул. – Медикаменты? Аптечка? Инструменты? Где?
– В шкафах, – ошалело ответила Лиза. – Рассортировано…
– Да еб твою мать, – выругался старлей. – Собирай, что можешь унести, и на выход. Тут сейчас обрушится все!
Сам он подхватил лежащего на соседней кровати полицейского. Взвалил его на загривок и выбежал прочь. Врач, будто очнувшаяся ото сна, забрала ноутбук и какой-то рюкзак, но на пороге остановилась, оглянувшись.
Надо же, я всё же не кусок мёртвого мяса в её глазах. Или она просто хочет успеть снять мою смерть и прославиться?
– Что встала?! Бегом! – окрикнул ее Михаил. – Я за ним вернусь!
Я был рад, что хоть он ещё не поставил на мне крест.
Женщина послушно отступила на шаг. Затем еще на один – и выскочила из кабинета вслед за начальником станции. Я попытался сам встать с кровати, но смог лишь свалиться на пол. Прикованная наручниками рука не позволяла отойти от кровати. Жуткий грохот заглушал звуки снаружи, но крики и ругань пробивались даже сквозь него.
– Выводи всех в зал! Под защиту колонн! Всех в зал! – орал начальник станции, разрываясь между мной и полутора сотнями людей, застрявших на станции. Он сделал правильный выбор. Как и должен был. Но, к сожалению, не в мою пользу. Крики отдалились, а когда в двери замаячил силуэт грузного начальника, было уже поздно.
Переборки не выдержали. С жутким грохотом бетонная плита рухнула, осыпая все осколками плитки. Прикованный наручниками, ослабший, я едва успел протиснуться под кровать. В последнее мгновение я увидел злое и разочарованное лицо начальника станции. А затем все закрыло облако поднятой от удара пыли.
Меня оглушило. Прижало покореженной кроватью к полу. Сквозь матрас и железную решетку прошла толстая арматура. Ноющую боль во всем теле затмила новая, от страшной раны. Я взвыл, пытаясь зажать ее ладонью. Черная, толчками выходящая из дыры кровь потекла по опухшим пальцам. Сердце сжалось, и я отчетливо понял, что умираю. Второй раз за сегодня. Взгляд заволокло черной пеленой. А затем темнота вновь озарилась вспышками боли. Я умер? Воскрес? Не могу сказать, что воскресать было проще, чем умирать. Но приятнее – определенно.
Мне не потребовалось искусственное дыхание, чтобы начать хватать ртом воздух. Арматура каким-то чудесным образом оказалась чуть в стороне от тела, разминувшись с ним всего на несколько миллиметров. Но оставшаяся боль явно говорила, что это не прошло даром. Боль и смерть не глюк и не галлюцинация. Всё слишком реально. Слишком больно.
