– Такова процедура. Ведь мы должны знать, кто к нам пришел, – невозмутимо ответил Проводник.
– Ну, знаете ли!.. – зашелся в возмущении Матвей.
Он вдруг живо представил себе несколько постыдных сцен из своей жизни, и ему показалось, что он краснеет.
– Мне нравится ваше негодование. Это говорит о том, что вы начинаете воспринимать меня всерьез, – как ни в чем не бывало отозвался Проводник.
Матвей опомнился: в словах Проводника была удручающая правда. В самом деле – с одной стороны, происходящее вполне укладывалось в версию с препаратами: доводы Проводника были изощренны, но неубедительны. С другой стороны, все протекало слишком гладко и определенно двигалось к какому-то логическому концу. И тут он решил, что ничего не потеряет, если подыграет этому узурпатору своего забытья. Судя по всему, тот не отстанет, пока не расскажет все, что знает. Одно из двух: либо кончится действие препаратов (только какие к черту препараты, если он ничего не употребляет?!), либо иссякнет вдохновение самозваного лектора.
– А не продолжить ли нам? – бодро приступил он к исполнению своего плана.
– С удовольствием! – откликнулся Проводник: – Итак, гетакронный мир есть продолжение мира людей, который при всей своей способности к самоорганизации, страдает от сильной физиологической составляющей. Попытки доминирования со стороны отдельных социальных групп и целых народов чреваты гибелью всего человечества. И если до сих пор человечество избежало катастрофы, то это прямая заслуга мира гетакронов, мира, так сказать, Чистого Разума. Получается, что несовершенство одного мира уравновешивается совершенством другого. Ведь гетакрон – это информация, освобожденная от оков кривляющейся биохимии, сияющий кристалл, поднятый со дна сточной канавы по имени подсознание, квантовая квинтэссенция человеческой жизни и абонемент в бессмертие!
У Проводника определенно имелась склонность к пафосу. Вероятно, в свое время он с тем же жаром рекламировал мировую революцию. Матвей слушал, не перебивая.
– Как после морской раковины остается лунная жемчужина, так после человека – его гетакрон, – продолжал ораторствовать Проводник. – Так же как терпеливо трудятся недра, чтобы выпестовать бриллиант чистейшей воды, должен трудиться человек, обогащая себя музейной тишиной, а не возбужденной атмосферой кабака. Каждый гетакрон ценен своими ресурсами, и каждый получает право на выбор будущего статуса. Независимо от качества ресурсов, каждый гетакрон найдет здесь свое место.
– Даже шофера и продавщицы? – не утерпел Матвей.
– А также сантехники и официанты, – невозмутимо добавил Проводник. – Должен вам заметить, что именно эти типы отличаются повышенной изобретательностью и находчивостью – качества, совершенно незаменимые в здешних условиях.
Последние слова Проводник произнес, будто к чему-то прислушиваясь. Выждав, он сообщил:
– Ситуация требует моего участия в небольшом совещании. Я оставлю вас на некоторое время, а вы не скучайте и посмотрите что-нибудь из вашего детства. Это всегда успокаивает.
И исчез.
Несколько минут Матвей озадаченно прислушивался к наступившей тишине. У него вдруг появилась надежда, что случилось то, чего он так ожидал: его мучитель оставил его, наконец, в покое, и он вот-вот очнется, вернет на место закатившиеся глаза, восстановит судорожное дыхание, вытрет слюну с уголка рта и будет с облегчением приходить в себя, пытаясь понять, что это было. Он ждал, но все оставалось по-прежнему. Внезапно ему захотелось увидеть отца, каким тот был во времена его детства. И тут же в тишину ворвался гудок паровоза.
