Нанять его яхту друзьям не удалось бы ни за какие деньги, если бы не казус, приключившийся с новым русским на Валааме. Яхту Жорик, так представился их капитан, пришвартовал в бухте Монастырская прямо у причала монашеской братии. На замечания худосочного монашка, что здесь швартоваться нельзя ответил достойно – одним жестом. Кто ж знал, что этих божьих людей крышуют не архангел Михаил с Гавриилом, а служба охраны президента или коротко ФСО. Буквально через пять минут, на пирсе появился крепкий парень в костюме и миролюбиво спросил:
– Братело, вы откуда такие крутые?
– Мы питерские, – гордо ответил Жорик.
– А катились бы вы отсюда. Вам же божий человек сказал, что пристань монастырская.
– Ты мне тут не указывай, – вскинулся Жорик, – Ты кто такой?
– Я тут власть охраняю, – тихо пояснил человек, и жестоко добавил, – Сейчас выну волыну и положу вас тут рядком,…потом за это еще и медаль заработаю… за борьбу с терроризмом, – он улыбнулся улыбкой зомби.
– Так бы сразу и сказал, – согласился быстро владелец яхты, он знал таких охранников, – С государевыми людьми не спорю. Служба у вас такая.
Завелись они в одно мгновение. Бодаться с «красной крышей» – это все равно, что в русскую рулетку играть с полным барабаном патронов. Как не нажимай на курок – холостого выстрела не будет. На удачу к нему примчались два лоха, предложившие подвезти их в Питер. Деньги дали не торгуясь, и это смирило его с отступлением. Теперь сидя на палубе и потягивая мартини с джином, он прикидывал: «Позвать их в компанию или гнуть пальцы дальше?». Гнуть пальцы в одиночестве было скучно, и он крикнул:
– Братаны, топай сюда!
Второй раз приглашать не пришлось. Антон и Павел знали такие экземпляры не понаслышке. Они подтянули кресла-качалки и, взяв со столика бокалы с коктейлем, сели рядом с капитаном.
– Вы чего на Валааме? – немногословно поинтересовался он.
– Туристы – пояснил Антон.
Тишина повисла над палубой. Жорик думал, о чем бы поговорить, но солнышко припекало, яхта бежала ровно, Мартини был намешан правильно, и болтать, по большому счету, не хотелось. Не хотелось, как он любил выражаться «Ум морщить». Лохи тоже были не многословны, чем ему и нравились. Судя по огромным торбам, они действительно были туристы. Видать из мелких предпринимателей, судя по наличию денег. Из бывшей интеллигенции, презрительно оценил он. Только те шлындают по всяким достопримечательностям пешком. Им это в кайф. Нет бы – в машине, с телкой, с музоном. Или как он – на яхте с ветерком. «Лохи – они и есть лохи», – подвел он итог своим размышлениям, прикрыл глаза и провалился в негу.
Солнце и тихая музыка из динамиков сморили и Павла. Антон качался в кресле, думал, слушая блюз: «Смотри-ка, какую музыку нынче бандюги слушают. Шагает прогресс семимильными шагами». Под рулады саксофона и хриплый голос очередного джазового негра, действительность стала таять, и он опять уже знакомо перенесся на берег той неведомой ему реки. Почувствовал крепкое накаченное тело, размашистым шагом, идущее вниз по склону.
Андрей подошел к кострам, широко улыбаясь и раскинув руки, как бы желая обнять всех своих друзей, старых и новых. Иосиф, так же улыбаясь, звал его к костру. Где булькало в котле что-то аппетитное. За соседним костром Елисей на вертеле жарил какую-то дичь. Картины прошлого отхлынули, уступая место дню сегодняшнему. И он облегченно вздохнул, что они не привели его к той роковой черте, воспоминания, которую он научился ловко обходить. Даже вопросы о том, почему восстание не имело успеха и почему они проиграли эту войну там, на побережье Срединного моря, он обычно оставлял без ответа. В душе он знал, что причин было несколько. Иногда он неохотно отвечал, если уйти от ответа не мог, что главными были предательство и раскол. Бывало, добавлял, что Учитель ненавидел насилие и все старался уладить миром. Однако сам Андрей в глубине души знал, что главная причина заключалась в Ней, в ее стремлении сюда на север, в ее желании вернуться к корням предков, к земле отца, к Вере матери. Но даже сейчас он держал эти мысли при себе, не давая им вырваться наружу, не давая им отразиться в его глазах.
