Илья быстро подошел к мертвому Котику, положил пальцы ему под подбородок, заглянул в зрачки. «Совсем теплый», – прошептал чуть слышно, и Дусин желудок повторил попытку освободиться от содержимого.
– Что в портфеле? – все так же глядя на мертвого, глухо спросил Зубов.
– А?… Что? – ошарашенно переспросила Дуся.
– Я говорю – что в портфеле?! – обернувшись, зашипел Илья. – Что вы украли, придурки?!
– Я… Я… не знаю, – залепетала Землероева. При чем здесь портфель? Что за вопросы?! Котик – мертвый!!
В два прыжка Зубов подскочил к ошалевшей девушке, схватил ее за ворот куртки и как следует тряхнул:
– Что ты украла, курица?! Почему твоего брата за это убили?!
– Почему… почему… – голова Дуси болталась из стороны в сторону как у китайского болванчика, – откуда ты знаешь…
– Дура!! – прорычал Зубов. – Его убили только что! Перед этим его пытали!! Ну! Говори!
– Я не знаю! Не знаю!! Какие-то документы! Мы хотели потом вернуть их обратно!
Зубов брезгливо выпустил куртку, оттолкнул от себя воровку.
– Черт, влип я с вами…
Он выпустил из-под мышки пакет, и тот смачно шлепнулся на кожаный диван возле окна.
Взъерошив волосы Илья застыл, разглядывая через прозрачный тюль верхушки старых лип.
– Надо в милицию звонить, – всхлипнув, опомнилась Дуся.
Зубов развернулся лицом в комнату и оскалился:
– Куда звонить, дубина?! Тебя загребут вместе с этим портфелем, ты – воровка!
– Но я же…
– Пойдешь, как соучастница, – отмахнулся Илья. В его голове суматошно скакали мысли: надо потянуть время, слазать через балкон, вернуться обратно с картой памяти и пусть делает, что хочет – хоть в милицию звонит, хоть догадается из хаты исчезнуть. Его дело – сторона, своих забот хватает.
Евдокия не сводила остекленевших глаз с мертвого брата. Хотелось подойти к нему, упасть на колени, обхватить руками, но не хватило духа. В голове засели слова Ильи: пытали… что в портфеле… дубина, соучастница. Ни один из упреков не летел мимо!
Действительно дубина, действительно пытали, на самом деле соучастница.
Бунтующий желудок отвлек голову. В стиснутом ужасом горле рождался вой, но слезы почему-то не текли. Хладнокровно мерзкий мажор вернулся к Котику и внимательно его оглядел.
– Странно, – пробормотал, пожалуй, не рассчитывая на Дусин отклик, – никаких ранений, кровь только на лице…
– У Котика сердце больное.
Евдокии показалось, что эти слова произнесла какая-то другая девушка. Та, что стоит где-то рядом и существует отдельно, как прошлая нормальная жизнь, которая была совсем недавно – этим утром, пять часов назад.
– Значит – сам? – проговорил Илья и почесал в затылке. – Борис Семенович перестарался, не рассчитал усилий?
Евдокия отвела незрячие глаза от брата, сфокусировала зрение на высоком растрепанном парне. О чем он говорит? Какой Борис Семенович? Чего перестарался?
Ах да. Борис Семенович шеф Котика. На диване в пакете лежит его портфель.
Дуся подошла к дивану, взяла пакет и прижала его обеими руками к груди. Ворованный портфель превратился в улику иного рода – в доказательство вины его настоящего хозяина. Зачем, если не за портфелем, явились к Котику убийцы? Теперь Дуся не расстанется с ним даже на секунду, а если мерзкий мажор протянет к нему лапы…
Отберет, конечно. Но зачем?
Почти над ухом Дуси громким боем ударили стенные часы: половина седьмого.
Так много? Неужели она проторчала под лестницей больше часа?!
Как время пролетело… Гадкий Борис Семенович успел вычислить, кто из коллег живет в этом доме, пришел к Костику – бедняжка дверь открыл, рассчитывая встретить Дусю! – начал бить и, наверное, явился не один, а с тем же кривоногим охранником, который и привязал Костика к стулу…
